Он учил нас ползать по-пластунски, искать друг друга по незаметным следам и не оставлять никаких следов. Мы учились борьбе, рукопашному бою, маскировке, рыли окопчики и упорно учили вовсе не легкий русский язык.
Писали диктанты о городе Севастополе и его удивительных защитниках, заучивали наизусть стихи Пушкина и Маяковского. Дымка смеялся, слушая, как мы сбивались в ударениях. Мы делали удобные лежаки из ветвей, строили шалаш и отдыхали в нем.
Дымка рассказал нам, что в таком немудрящем шалашике была написана книга о самом главном, о Революции, человеком, которого искали собаки-ищейки и убийцы, вроде гардистов, юнкера:
«Каждая страница книги пахла сеном, травой, была прогрета солнцем Севера — оно очень горячее!»
Я с тех пор не слышал лучшего рассказа о бесстрашии Ленина, быть может, потому, что был он самым первым в моей жизни, я лежал тогда на траве, глядя в лицо Дымке.
Дымка часто уходил из села на всю ночь, потом пропадал по два-три дня и, наконец, вовсе исчез.
Я тосковал, но заговорили горы, и я весь превратился в слух.
По железной дороге гнали солдат и военные грузы к восточной границе, но многие гитлеровцы так и не успели разрядить свои автоматы в головы наших друзей — им помешали партизаны…
А в гимназии директор требовал, чтобы мы, ученики, сообщали в полицию обо всех подозрительных людях. Я бы сообщил о пане директоре, но кому?
Лесорубы, смеясь, рассказывали, что средь бела дня партизаны остановили скорый поезд, прошли по вагонам, забрали в плен немецких солдат и офицеров, прихватив их снаряжение. А я думал: «Уж наверняка это сделал Дымка».
Обычно партизаны спускались с гор по ночам. Вчера разгромили большую станцию, этой ночью воинский эшелон. Через ночь — новое событие: освободили советских военнопленных, захватили автоколонну с военными грузами. И опять я подумал: «Там был Дымка».
Впрочем, если его там и не было, я не ошибался. Из разных лагерей пробирались в Словакию советские военнопленные, переходили границу партизаны, к ним присоединялись наши из подполья — все больше отрядов действовало в горах.
Вскоре и я нашел дорогу в партизанский отряд. Что же, пятнадцать лет — подходящий возраст для самостоятельных решений.
Перед уходом простился со шхуной, постоял около нее в сарае, думал о том, что вернусь и обязательно выстрою большой корабль, спущусь по свободному Дунаю в Черное море и поеду в гости к Дымке… Было раннее утро, я не выспался, и, наверное, какой-то хороший сон мне снился почти наяву.
Напрасно рассчитывал я сразу найти Дымку. В отряде, куда попал я, его не было, но и там я встретил советских партизан.