Неожиданно приехал ко мне Тарас. Я уже без особого труда сам передвигался по комнате, даже пробовал вытачивать всякие безделки. За этим меня Тарас и застал.
Он ввалился шумный, не выразил никакого сочувствия и тем обрадовал меня. Возвращался из госпиталя в дивизию и сказал мне, что слышал, будто Чапаев расспрашивал о нашей судьбе у Андрея.
— А как же тогда обошлось все? — недоверчиво спросил я у Тараса. — Я же не знаю подробностей.
Мне нет-нет да мерещилось, что Чапаев расстрелял Андрея за оплошность, хоть и другие твердили, что Андрей цел и невредим, к тому же от него передавали поклоны.
А дело тогда обернулось так.
Приехал Андрей и докладывает Чапаеву:
— Телеграфист из Нижней Покровки по вашему вызову прибыл.
Чапаев ему:
— Вижу. А почему ты не выполнил приказ о соединении дивизии с тылом по линии Нижняя Покровка — Черниговка?
Андрей все рассказал Чапаеву и добавляет:
— Думал, мы за помощь эскадрону заслужим благодарность, а получилась оплошность.
Но Василий Иванович дернул ус, голос повысил:
— Я в твое распоряжение дал пулемет, грузовик. Знаешь ведь, дивизия в окружении, тут каждая минута дорога. А ты, шляпа, в благодетели подался, помог эскадрону. Мне дивизия дороже эскадрона, понимать должен! А Сошкин — курица. Командовал эскадроном, а не смог отбиться от горсточки белобандитов.
Брата отпустил, командира эскадрона снял.
Андрей возвратился в село, тут ему и сказали:
— Гришу-то казаки уволокли.
Андрей бросился к телефону.
Чапаев его выслушал, отрубил:
— Григорий и под ножом не заговорит. У него память золотая, а душа лучше — человеческая, и сталь не в сравнение. А наказание ты сам себе выбрал.
Бросил трубку, жаль ему было своего бойца.
Тарас у меня переночевал. Кормила его и спать укладывала бесшумная женщина.
Утром, после завтрака, только вышла она из комнаты, я Тарасу свою догадку выкладываю:
— Наверное, она из старообрядцев, упорная. У самой смерти выцарапала, я тут много чего набредил, так она немая — не проговорится.
— Немая она, может, по обету, — сказал после долгого раздумья Тарас. — Только не старая она, Гриша, и не чужая тебе.
Он выбежал, не дав мне опомниться, и я услышал легкие шаги женщины. Она заговорила, — меня поразил голос Анны, усталый и добрый. Так поняла она мордовскую песню, которую пел я в разбитой казацким снарядом избе.
На свадьбу приехал мой брат, Андрей. Он рассказал мне о последней телеграмме Чапаева, которую довелось ему передавать в ноябре восемнадцатого года. Диктовал Чапаев телеграмму, а у самого слезы в глазах. И казалось, что ж такого в ней было, в той телеграмме?!