— Ну, пошли. — Одевшись, он кивнул на выход, так ничего и не спросив. — Бой, Гарсон! — позвал он. В прихожую, виляя хвостами, неторопливо вышли кобели: Бой — остромордый, с густой серой шерстью и закрученным, как у лайки, хвостом, и Гарсон — маленькое бородатенькое существо с печальными глазами.
Теперь мы встречались чуть ли не каждый вечер. Порой Морозов сам звонил мне и говорил, что через какое-то время он выходит гулять с собаками и, если у меня есть желание, ждет меня в парке. Я соглашался всегда. Отношения с Оленькой складывались неважно, работа практически не отнимала времени. Часто я думал, что эти два месяца общения с Морозовым стали для меня самыми спокойными, размеренными и даже счастливыми; особенно когда Маша, жена Морозова, просила мужа побыть с дочерью: чудный, забавный трехлетний ребенок, нисколько меня не боявшийся, сразу со мной подружившийся, при встрече кричавший «Кавченко, даова!», залезавший мне на шею и часами не слезавший с нее. «Любишь этого провинциального пьяницу?» — спрашивал Морозов. «Люблю!» — отвечала Женечка. С нежной гордостью, счастливый от ее доверия ко мне, я таскал на себе Женечку, порой совсем забывая, что это — чужой ребенок, чужие собаки, чужой город…
Глядя на Морозова, его собак, Женечку, мне самому хотелось так же, как он, гулять со своим ребенком, держать его за руку, чтобы он просил купить маоженова, а рядом преданно семенил какой-нибудь песик, лопоухий, смешной, как Гарсон.
И я увидел этого песика: рыжий остромордый щенок, виляя хвостиком, плелся по улице за каждой юбкой, плелся долго, пока юбка не заходила в метро или магазин. Тогда он пристраивался к другой юбке и плелся за ней.
Я подошел к нему, присел рядышком, щенок ткнулся мордой в мое колено и, когда я хотел погладить его, слюняво облизал мою руку. Поднявшись, я сказал ему:
— Пойдем.
Он посмотрел на меня.
— Пойдем, — позвал я вновь. Мимо прошла девушка, щенок поплелся за ней; я следом. — Пойдем, — негромко звал я его. Девушка обернулась. Я улыбнулся и, демонстративно поманив щенка, повторил: — Пойдем со мной.
Щенок упорно шел за девушкой. Сделав несколько шагов следом, я остановился. Она еще решит, что я маньяк или живодер, подбирающий на улице бродячих щенков… Подумав так, я развернулся и скоро зашагал домой.
Надо было забрать щенка: тоже мне, испугался мнения какой-то девицы. Тряпка. Ладно, завтра обязательно заберу.
Вечером я увиделся с Морозовым. — Хорошее желание, — сказал он, услышав мой рассказ о щенке и желании взять его себе. — Собак лучше подбирать на улице. — Он потрепал лежавшего рядом Гарсона. — Ну и что, — продолжал он, — завел ты себе бульдога или овчарку — скучно. Ты прекрасно себе представляешь эту собаку, какой она вырастет. Порода. А подбирая на улице какое-нибудь маленькое, с несчастными глазами, существо, ты и понятия не имеешь, что из него вырастет, какой он будет: большой или не очень, длинноногий или косолапый. Совсем как ребенок, который вырастает на твоих глазах, преображается, и ты понимаешь, какое это непредсказуемое чудо — жизнь; да, Гарсончик? — Он вновь потрепал собаку по спине. — Я когда его подобрал, он почти умирал, плешивый был, лишаистый, Маша увидела его — сразу в штыки: нет. А теперь смотри, какой он. Да, Гарсончик? — Пес лизнул ему руку. — Молодец, — сказал Морозов.