Несколько дней я искал этого щенка. Но тщетно. Кобелек исчез.
— Жалко, — посочувствовал Морозов, когда мы вновь встретились и я рассказал ему о своих поисках. — Или погиб, или действительно живодеры забрали, — предположил он. — Но ты не сдавайся, ищи. Сдаваться нельзя, особенно в благих начинаниях.
— Благими намерениями вымощена дорога в ад, — изрек я невесело. В душе я уже похоронил этого кобелька. «Только теряю». Совсем грустно стало от этой мысли.
— Может и так, — ответил Морозов, — может и в ад. Только в этой жизни чего нельзя делать — так это сдаваться. Бедный человек заводит себе собаку; когда он становится нищим, он заводит вторую собаку, и это истина. Нищета быта крепит силу духа. А тем более сдаваться нельзя, когда ты не простой человек, а художник, творец. А творец всегда один, а художник всегда одинок. Думаешь, у меня есть друзья? У меня их нет — нет среди людей. Жена мне не друг, она все время пытается подстроить меня под свой образ мыслей. Сделать меня таким, с каким не стыдно на люди показаться. Дочь и собаки — вот кто за меня не стыдится. А для жены — если я художник, то должен быть по крайней мере таким же богатым и известным, как Никас Сафронов, а раз нет, нечего придуриваться, надо заниматься тем, что приносит стабильный и определенный доход. А духовность… духовность тогда для нее духовность, когда она наряжена в норковую шубу и с кошельком в кармане. Голая духовность ее не интересует, впрочем как и большинство живущих в этом городе и вообще на этой земле. Убеждать людей в обратном бесполезно. Что мне сорок лет, а я никогда нигде не работал — по-настоящему, по-людски: с трудовой книжкой и прочим барахлом, — люди не понимают этого, не хотят понимать. Для людей художник — это ремесленник, который должен где-то числиться и, как все, получать зарплату. Желать быть художником — все равно что желать быть Богом. Ни в одном словаре не найдешь ты значения слова «художник», но косвенно все определения будут сводиться к одному: художник — творец. А разве общество согласится терпеть рядом еще одного творца? Жизнь любого художника сравнима с жизнью мученика, причем мучается не один он — еще и те, кто любит его… Хуже всего не мне, а моей Маше. Мне мое положение и частое безденежье доставляет мало неудобств, а вот ей… Она живет в обществе, а общество ни за чьими неудачами так не следит, как за неудачами художника. Ну кто будет осуждать неудавшегося бизнесмена или потерявшего работу строителя, кто посмеется над шахтером или учителем, полгода не получавшим зарплату, кто, в конце концов, посмеет обвинить работягу, вот уже который год вынужденного искать работу и не нашедшего этой работы; обвинят не его, обвинят