Розанов отворил дверь в боковую комнату — дохнуло слитным шумом: шорохом, дыханием, шушуканьем множества людей. Смущённые обитатели творческой коммуны, казалось, водили хоровод вокруг подпиравшей потолок тонкой колонны, сплетённой из палочек и прутьев.
— Вон оттуда и сняли, — произнесла девица и добавила с гордостью: — Наш Боря — акробат!
— А как сняли? — поинтересовался Вольский.
Девица пожала плечами:
— Нас не пустили в залу: вдруг Боря взбесится.
— А это ещё что такое? — Розанов наклонился за стопкой разнокалиберных личточков, стиснутых ажурной металлической прищепкой.
— Анна Рудольфовна выронила, — пискнула вездесущая курсистка.
— Борин почерк, — вставил Вольский, заглянув через плечо спутника на зажим для визиток.
Василий Васильевич пробежал строки глазами:
— «Мир рвался… атомной… бомбой». Любопытно. «Сверх… гекатомбой».
— А эта поправка руки Анны Рудольфовны, — подсказала услужливая курсистка.
— Минцлова — стихи правит?!.. Ничего не понимаю.
— Дайте мне!.. — пропищала девушка, протягивая руку.
Вольский загородил своей широкой спиной Розанова и найденный трофей от неуёмной курсистки.
Со стены выпучился огромной оранжевой радужкой спасательный круг из пробки. Вольский хулигански подмигнул то ли ему, то ли девушке и хмыкнул:
— И зачем ты здесь, морской бублик?
— На случай наводнения, — строго ответила курсистка. — Наверное, из провинции недавно? Знаете, какие в Петербурге наводнения? Ветер надует с залива воду…
— Но пятый этаж!..
— Анна Рудольфовна в некоторых вопросах очень мнительна.
Курсистка поджала губы.
В просвет, образовавшийся после манёвра подпольщика, ввернулся обёрнутый в бухарский халат хозяин квартиры.
— Гляньте, люди добрые, — шутливо просюсюкал он, — Боря, сидючи на верхотуре, лепнину исчертил. И ладно бы — стихи: можно хвастаться граффити перед публикой. Ни то ни сё. Декоратор из Бори никудышный. Чай, не Бакст.
Гости задрали головы: на белоснежном потолке очернялся контуром гриб, судя по худосочным бокам — боровик, а то и мухомор, если принять во внимание вуаль под шляпкой.
— Небоскрёб-с! — гаркнул некий господин с чёрными кругами вокруг глаз. Он эксцентрично тряс эспаньолкой, что походило на суетливый coup de grâce поверженному рыцарю. — Не знаем, как разобрать сию этажерку.
— Проще простого! — вырвалось у Вольского.
Начался галдёж:
— Покажите нам! Пособите!
Вольский решительно двинулся к башне, легонько толкнул ножку второго в пирамиде стула. Башня завалилась, распадаясь на этажи. Просеялась хрустальными градинами подбитая люстра. Будто далёкий ледоход грохнуло зеркало, льдинами величиною с ладонь ссыпалось к основанию всё, кроме одного треугольного кусочка, застрявшего в уголке рамы.