— Нашатыря нет под рукой.
Розанов повернулся к Бугаеву, изрёк утвердительно:
— На вас покушалась Минцлова.
— Здесь я в абсолютной безопасности. Ключ от решётки — у меня!
Бугаев, казалось, дразнился.
— А если Минцлова владеет запасным?
Боря приобрёл вид озадаченный. Колебался с минуту, потом махнул:
— Я рискну.
— Чем вы будете питаться?
— Давно хотел провести опыт: сколько сумею выдержать без пищи.
— А пить что?
Боря оглянулся на покрытую пятнами сырости стену и беззаботно махнул рукой:
— Придумаю!
— Боря, что вы с нами творите! — взмолился Розанов.
Поэт промолчал.
Василий Васильевич увещевал:
— Послушайте, Боря!.. Мы с Николаем Владиславовичем обнаружили заговор. Враждебные силы убивают русскую литературу! Минцлова заперла вас, чтобы…
— Мне лучше вас известно, зачем Анна Рудольфовна поймала меня сюда, но об этом в обществе говорить не принято.
— Я ему про Варфоломея, а он мне про Варсонофия!.. Антимузы отбивают охоту творить стихи и прозу, подло, исподтишка, из-за пазухи шипливо обругивая написанное. Внемлите гласу разума, Боря!
Бугаев фыркнул.
Розанов топнул маленькой ногой и прикрикнул:
— Не вынуждайте меня прибегать к мерам!.. Я стану щекотать вас сквозь решётку кончиком шпаги!
— Заговор «антимуз»? Я верю единственно в заговор восточных оккультистов!.. — с пафосом сказал Бугаев. — Чушь полная эти ваши «антимузы». Минцлова — эротоманка, и опасаться её стоит только в этом качестве!
— Ага. Всё понятно, — Розанов покачал головой. — Вы правы, Борис Николаевич. Счастливо вам оставаться. Пойдёмте, Коля… — он задумался на секунду и вскинул лицо с простодушной улыбкой: — Одного не пойму… Растолкуйте, Боря, как Минцлова и её личарды сняли вас с вершины башни?
Выражение превосходства стаяло с лица поэта. Бугаев схватился за голову.
— Зачем вы напомнили? Я погружал себя в транс для изгнания из памяти того ужаса!..
Боря отрывисто застонал, однако тотчас же приободрился и, как ни в чём не бывало, сказал:
— Убедили!
Он поднялся с кушетки и, отворив дверь, покинул узилище.
— Боря, вы находились в открытой камере? — поразился Розанов. — Вы… обманывали нас?
— Раздобыв ключ, отпер, поддавшись внезапному порыву, — сказал Бугаев. — Но вам же не пришло на ум проверить калитку? Пока все считали меня запертым, я был всё равно, что заперт.
Вольский скрежетнул зубами и, развернувшись, бросился к лестнице.
Розанов пропустил Борю и, оглянувшись в последний раз, мимоходом отметил выведенный на стене камеры кирпичным осколком контур гриба.
Хлопок двери вывел из обморока личарду. Поверженный и лишённый символа своей местечковой власти — ключа, он промычал что-то и попытался сесть, разгоняя по цементу зловонные волны.