— Так, — выслушав Ульяну, задумчиво произнес Михаил Кузьмич. — Я-то тут при чем?
— Поговорил бы ты с ним. Может, тебя послушает.
— Да о чем говорить-то?
— Как о чем? Я тебе битый час объясняю. Окрутит она Яшку! Как есть окрутит. Уж теперь до полуночи сидят, похохатывают.
— Сидят… — повторил Михаил Кузьмич и прошелся по горнице. — Поговорить, конечно, можно, да будет ли толк?
— Будет, будет, — поспешила успокоить Ульяна. — Он тебя послушает.
— Можно, — повторил Михаил Кузьмич.
— У ней-то, у Катерины, совесть куда подевалася? В лесу́ ле́су не найдет. На молодого саженца позарилась.
— Саженца, — пробормотал Михаил Кузьмич. — Этот саженец небось не одну девку испортил.
— Ну уж ты скажешь, — возразила Ульяна. — Он с виду такой здоровый да нелюдимой, а душа-то у него добрая. Муху не обидит, не то что девку. Увидал Катьку и потянулся. Чего там… Двадцать годков всего-то. Ни ума ни разума. А она и рада. Катька-та… Ведь перестарок. Разведенка. А туда же, к молодым.
Михаил Кузьмич насупился. Он подумал, что если уж Катерина в двадцать три года перестарок, так кто же тогда его жена Нина Ивановна в тридцать четыре? Вопрос этот был для бригадира всегда больным. Он взял жену старше себя на восемь лет, женился рано, девятнадцати не было, не погулял как следует, не побаловался и в глубине души чувствовал, что в чем-то себя обокрал, что мог бы пожить веселее, но на людях всегда бодрился. Вот и теперь он сухо сказал Ульяне:
— Нет, Ульяна. Не буду я говорить с Яшкой. От судьбы, как говорится, не уйдешь. А может, у них любовь?
— Господь с тобой, Михал Кузьмич. Какая любовь?
— Обыкновенная. Любовь и есть любовь. Может, ты их счастье разрушаешь? Вот взять меня. Нина Ивановна старше на восемь лет будет, а живем мы дай бог всякому…
И Михаил Кузьмич, взвинчивая себя, заговорил о своем хозяйстве, о мотоциклах, о телевизоре, о том, что на книжке у них лежат три тысячи семьсот рублей, копят на машину «Жигули», начал хвалить своих детей, Нину Ивановну, себя…
— Пойду я, — перебила его Ульяна, поняв, что бригадир завелся надолго.
Михаил Кузьмич проводил ее на крыльцо, не утерпел и вывел из гаража «Яву». Но пока он возился в гараже, Ульяна успела выбежать на улицу. Бригадир завел мотоцикл, сел в седло и с ревом пронесся мимо Ульяны, обдав ее запахом бензина и пылью. Ульяна поругалась, да что сделаешь — не догонишь. Погруженная в свои невеселые думы, шла по улице.
— Ульяна! — услыхала она мужской голос, глянула и увидела сидящего на завалинке своей избы секретаря партийной организации Степана Гавриловича Крапивина. «Вот к кому надо пойти-то! — подумала Ульяна. — Этот поможет. Этот в доску разобьется, а поможет».