Потом, уже когда я в вагоне-ресторане работала, бабка Зина у меня все забирала:
— Я это у тебя возьму, это возьму.
Эх, Зойка ей тогда разгон дала. Стоим, Зойка мне и говорит:
— Смотри, девчонка какая красивая по перрону идет.
А я ей:
— Какая девчонка, это ж мать моя — Зина.
Ну Зойка ей и устроила:
— Ты чего ж, — говорит Зойка бабе Зине, — я только девку отмою, одену, а ты у нее все забираешь? Я ее одеваю, а ты раздеваешь! Совесть есть, мамаша?
Ну, в общем, мать в этот раз так до меня и не дошла. А потом Зина мне заявляет:
— Я с тобой жить буду!
— Нет, мамаша, вы со мной жить не будете — мой естественный ответ Зине.
Едет бабка к старшему брату, а к нему ей ехать далеко, и к нам «приперается» — передохнуть посреди дороги. Для нее у нас перевалочный пункт был. Ляжет на диван и лежит, молчит часами. А меня, прям, всю трясет. Чего приперлась?!
А как-то приехала, руки ко мне тянет:
— Давай, доченька, поцелуемся…
А на хрен она мне нужна? Я ее и за мать-то не считаю. Не то, что жить с ней!
Так она давай по двору за вами бегать: «Внученьки мои, внученьки!» — показушница.
— Знаешь, а она мне тут перед болезнью приснилась. Никогда не снится, а тут приснилась, скачет вокруг меня, в бубен какой-то бьет, причитает что-то. Вот и набила, видать! — заключила мама.
А когда вы подросли, бабка стала просить меня, чтобы я внучек ее любимых к ней отправила, прямо упрашивала меня. Ну, думаю, вам же нужен свежий воздух, и отправила. Да у вас с ней тоже контакта не получилось. А потом к старшему брату вас отправляла, помнишь? Я двенадцать часов отпашу и еду к нему с полными сумками, а он, скотина, собаку этими сосисками кормит. Я как увидела, меня аж затрясло.
А он:
— Работать надо.
— Кому-надо-то? Ты кого в работники записал? Сопливых больных девчонок?
— Тут как-то звонил мне братец, так я его послала. Ведь у него денег всегда много было, хоть бы, когда мне «копейкой» помог. Мне то с вами одной, ой, как тяжело.
Вон младшую сестру твою, когда в больницу положили, чего мне делать? В больнице мне говорят:
— Мамаша, оставайтесь, у нас все с детьми лежат.
А я одна с вами с двумя. А тебя мне куда деть? А кормить вас я чем буду? Дай бог здоровья Кузьмичу, до сих пор его добрым словом вспоминаю.
Он мне говорит:
— Ты, мол, до обеда в больнице будь, а в обед приходи, так как будто ты только с обеда, а я тебя прикрою.
И прикрывал, и долго, Ирина тогда ведь в больнице долго лежала. Хорошо со мной в палате еще одна женщина была. Я ей предложила, чтобы до обеда я за своей дочкой и за ее ребенком приглядывала, а потом она за двумя. Вот отсижу в больнице до обеда, потом на работу, потом за тобой в сад, ты вечно у меня последняя оставалась, помнишь? А ты по утрам бедная сидишь в любую погоду перед дверьми, ждешь, пока откроют… и вечером до темноты ждешь меня. А домой придем — еще дел куча, покормить, постирать, короче, ужас, и вспомнить страшно.