Напахалась я «В-о-о-о-о», — рукой показывает под горло, — так что, когда мне пятьдесят четыре стукнуло, я еле этот год до пенсии дождалась. Дали мне эти «копейки», вы меня спрашивали, как я на них жить-то буду. Да легко, я и не на такие деньги жила! Меня от людей тошнит, я тишины хочу и покоя. И отец ваш-«козел» не сказал мне, что у него заболевание крови, я б тогда и рожать не стала, и бабка-сучка, мамашка его, промолчала. Ей собака дороже тебя была. Собака же на тебя бросилась, помнишь? А я ей, твари, говорила, что закрывай собаку в комнате.
— Так вроде же бабушка меня любила? — вставила я. — Говорила, что во мне две капли голубой крови, разве нет, ты вроде сама мне это не раз рассказывала. Из садика бабушка меня забирала, я это помню.
Пауза.
— Ну это когда было-то, когда еще сестра твоя не родилась, а так ей одно нужно было, — ушла мама от темы, — она в жизнь нашу с отцом лезла, ее только это интересовало. А я всегда могла резко ответить. А по молодости так тем более в карман за словом не лезла. У нее глаза на лоб лезли, когда я папашку вашего в магазин, например, отправляла. Как же, сыночек ее развалится.
— Меня попроси, если не справляешься. Это женские обязанности, — поучала меня свекровь.
А я ей как отрезала:
— Может ты еще и спать со мной будешь?
Ты бы видела ее лицо!
Еще раздражало ее, видите ли, что у меня деньги открыто лежат. Она мне все говорила, что я зарплату у мужа должна взять и в карманах посмотреть, не осталось ли? Да на кой же он мне такой нужен? Я у вас-то сроду карманы не проверяла! А это я за взрослым мужиком следить буду?! Зачем мне мужик, которому доверять нельзя? А из сада тебя соседка забирала, ты путаешь, — вдруг уверенно заключила она.
— Нет, мам, не путаю, я даже помню, как ты меня ругала, — настаиваю я. И сестра помнит, как я ей через забор кричала: — А меня бабушка забирает! — и как ей обидно было.
— Ну может и было пару раз, — брезгливо сказала мне мама. — Да ну ее, и говорить тут нечего, стерва и стерва еврейская.
— Мам, почему-еврейская-то? Нет же подтверждения, — говорю я.
— Да все равно, что есть, что нет, в те времена все скрывали, так что еще неизвестно, — объяснила свою позицию мама и продолжила рассказывать про Зину. — А наша бабка только младшего любила, «сю-сю» да «сю-сю». Избаловала его, все ему, всю пенсию готова была на него спустить, помнишь? Вот и вырастила кого? Избалованного хлюпика! Сама и виновата, сгубила мужика. Так что вот так, доча, мне и вспомнить-то нечего, — заключила она.
— Мам, а почему я никаких праздников не помню? Ну один был день рождения, когда мне босоножки красные крестная подарила, и ты говорила, что в тот раз мы все вместе чуть ли не сто рублей в парке аттракционов прогуляли за день; и один Новый год еще на старой квартире у каких-то друзей, когда мне года четыре было, не больше. А потом я ни одного праздника не помню. Почему?