На коленях у Гвенди лежит закрытый роман Джона Гришэма с купоном на батончики из гранолы в качестве закладки. Гвенди рассеянно слушает прерывистый писк медицинских приборов, наблюдает за каплями физраствора и вспоминает другие больничные палаты, в которых ей довелось побывать. Палату без окон на третьем этаже в Больнице милосердия, где умирал Джонатон Риордан, ее лучший друг. Вся стена над его койкой была увешана фотографиями и самодельными открытками с пожеланиями скорейшего выздоровления. Другие палаты в других больницах и клиниках для больных СПИДом, которых она повидала немало. В каждой из этих палат были люди. Храбрые люди, молодые и старые, мужчины и женщины, объединенные одной целью: выжить.
С тех пор Гвенди очень не любит больницы – их вид, звуки и запахи, – но глубоко уважает людей, борющихся за жизнь в стенах этих больниц, и медицинских работников, помогающих людям бороться.
«…ты умрешь в окружении друзей. В прелестной ночной рубашке с синими цветочками по подолу. Солнце будет светить в окно, и за миг до того, как закрыть глаза навсегда, ты увидишь в небе стаю птиц, летящих на юг. Последний образ красоты этого мира. Будет больно, но совсем чуть-чуть».
Эти слова однажды произнес Ричард Фаррис, и она верит, что так и будет. Она не знает, когда это случится – и где, – но это не важно. Уже не важно.
– Уж если кто и заслуживает такого прощания, так это ты, мама. – Гвенди смотрит вниз, еле сдерживая рыдания. – Но я еще не готова. Я еще не готова.
Миссис Питерсон говорит, не открывая глаз:
– Не волнуйся, Гвенни, я тоже еще не готова.
– Господи. – Гвенди вздрагивает от неожиданности. Книга падает с ее колен на пол. – Я думала, ты спишь.
Миссис Питерсон приоткрывает глаза и улыбается.
– Я спала, пока ты не затеяла беседу сама с собой.
– Извини, мам. Я что-то и вправду стала частенько разговаривать сама с собой вслух, как сумасшедшая старушка-кошатница.
– У тебя аллергия на кошек, Гвенди, – сухо говорит миссис Питерсон.
Гвенди пристально смотрит на маму.
– Ладно, спишем все на действие морфия.
Миссис Питерсон приподнимает голову над подушкой и обводит взглядом палату.
– Тебе удалось убедить папу поехать домой?
– Если бы! Но мне удалось убедить его пойти в кафетерий и нормально поесть.
Миссис Питерсон слабо кивает:
– Спасибо, солнышко. Я за него беспокоюсь.
– О папе я позабочусь, – говорит Гвенди. – А ты беспокойся о том, как скорее поправиться.
– Теперь все в руках Божьих. Я так устала.
– Эй, мам, ты чего? Не вздумай сдаваться! Мы даже не знаем, что там у тебя. Может быть…
– Я и не собираюсь сдаваться. Еще чего! У меня же есть ты и твой папа. У меня есть ради чего жить.