— Иностранный самолет вторгся в наше пространство. Приближается к аэродрому… Может быть, заблудился?
— Слишком много для блудежки, — процедил Антон Федосеевич. — Какой курс?
— Сто одиннадцать градусов. Точно на наш аэродром.
— Фотографировать стоянки идет! — понял Баталов и крикнул в трубку: — Чего ты там пропал, Олейников?
— Я здесь. Я слушаю, — оробело ответил штурман.
— Надо не слушать, а действовать. Кто у тебя дежурит?
— Капитан Носов и лейтенант Новиков.
— Немедленно поднимай дежурную пару на перехват. Сейчас буду у вас.
Даже не накидывая плаща, только фуражку надвинув на голову, вскочил Баталов в машину, сам сел за руль. До высокой, похожей на каланчу, будки, на верхнем этаже которой оборудован командный пункт, рукой подать. Железные ступеньки звенят под тяжелыми ногами отстраненного от должности комдива. Распахнув дверь, Баталов оказывается в затемненном зале. Голубоватый свет экранов радиолокаторов сразу успокаивает. Освоившись с темнотой, различает Антон Федосеевич крутые, коротко остриженные солдатские затылки планшетистов и операторов, слышит приглушенные команды. Высокий, сутуловатый подполковник Олейников встает из-за своего столика, хочет рапортовать, но Баталов делает отвергающий жест.
— Где сейчас нарушитель?
— Курс сто одиннадцать, высота десять, на экранах отметка: чужой.
— Запроси Носова, что он там?
Через несколько секунд в сером динамике, что висит над головой штурмана наведения, раздается чуть приглушенный голос капитана Носова:
— Я — тридцать второй, я — тридцать второй! Высота десять триста. Нарушителя вижу визуально. Идет впереди под нами. Дистанция десять километров.
Из самых недр души поднимается вдруг неприятная волна какой-то зыбучей неуверенности, захлестывает Антона Федосеевича. «А прав ли ты? Кто ты, в сущности, сейчас такой? Смещенный с должности командира? Какое же право имеешь ты принять решение, да еще такое?» Но это состояние продолжается меньше минуты. «К черту! — обрывает самого себя Баталов. — В твоем небе враг. И ты обязан действовать, как действовал над Днепром, Вислой, Одером! Только так — и ни секунды колебаний!» И, освободившись от сомнений, он подносит к губам микрофон твердой, недрогнувшей рукой.
— Я — первый. Идти в хвосте. Сблизиться до двух. Держать в прицеле. Доложить о выходе на рубеж атаки, — рублеными фразами властно командует комдив. Но мысли опять стучатся в мозгу, тревожные и нестройные. «Носов командует эскадрильей, из которой погибший лейтенант Бабушкин. Носов отличный пилотяга и добрейший мужик, отец двух детей. За ЧП с Бабушкиным ему тоже быть наказанным. Хотя не это сейчас главное».