— Если «всё выгорит», эта фотка ни черта не будет стоить. Тебе просто некому будет ее продавать.
Салли прыснула в кулак.
— Да, ты прикольный, — сказала она. — Будешь спать? Или проведем еще пару раундов?
— Начнем с предварительных ласк. Погладь мне рубашку и свари обед, а там посмотрим.
Салли хлопнула его по голове ладошкой.
— Хорошего же ты обо мне мнения. Да будет тебе известно, что такая хозяйка, как я, может только сварить рубашку и погладить обед перед тем как его сожрать. А теперь… — Она быстрым движением оседлала его, наклонилась и прошептала: — Покажи мне хваленую выносливость узоргов, господин советник!
Хирт не заставил себя упрашивать. Его руки легли на ее бедра, двинулись вверх, но вдруг остановились. Девушка будто окаменела, и браслет ее тут же засветился.
— Ну что там, новая смешная картинка из соцсетей? — поморщился Хирт.
— Ланс отозвался. — Из голоса Салли исчезли все игривые интонации. Теперь она вновь была профессионалом.
— Отлично. — Хирт вывернулся из-под неё, сел на койке и хлопнул в ладоши. Загорелся свет. Они принялись одеваться в крохотной каютке.
— Включай, — приказал Хирт. — Пусть балаболит, всё равно буду пересматривать несколько раз.
Салли сделала быстрое движение бровью, и возле самой двери появилось голографическое изображение Ремила Ланса.
Директор Вернер на прощание хлопнул его по плечу, стоя на проходной завода.
— Удачи, парень. Уверен, что сможешь вылететь с Чаппела? Пропускной режим ужесточили, тебе потребуется веская…
— У меня дядя держит гостиницу на Анмиле, — сказал Кальвин Строук и поправил лямку рюкзака. — Скажу, чтобы прислал приглашение.
— Анмил. — Вернер несколько раз кивнул, взгляд его затуманился; он будто вспоминал что-то, или просматривал информацию с браслета. — Да, хорошо. Анмил тебе подойдёт. Не задерживайся тут. И рот держи на замке.
Этот разговор состоялся почти двое суток назад, а сейчас Строук шел по пустынной улице под проливным дождем, и на него скалились пустые окна вымерших многоэтажек. Ветер рвал лёгкую куртку, холодная вода заливала глаза, хлюпала в ботинках.
Наконец, впереди забрезжил фонарь. Строук ускорил шаги.
Фонарь горел у одного из немногих заведений, выживших в этой трущобе, давно предназначенной под снос. Как выглядел бар снаружи, Строук оценить не успел — торопился заскочить внутрь. Внутри же было на редкость гнусно.
Пол из дешевейшего пластика давно пошел трещинами, пожелтел и местами выгибался. Окурки и прочий мусор забивались в трещины десятилетиями, пятна крови кое-где не удосужились толком отмыть.