Наконец он все же не выдержал и отогнал досаждавших ему мух. Куда деваться от скуки? Он приподнялся, глянул в открытую дверь. Все то же: желтый свет, желтая дорога. Сабри почесал грудь, свернул цигарку, закурил. Густой дым поплыл по лавке-кофейне. Сабри встал, взял ведро с водой, побрызгал пол. Запахло влажной землей. Набирая пригоршнями воду, он несколько раз плеснул себе на лицо, вытер руку о полу минтана [33] и снова сел на тахту.
Некоторое время он неподвижно сидел, потом, тяжко вздохнув, на лету поймал муху и раздавил ее.
— Ну что, доигралась?
Затем мухобойкой собственной конструкции он убил несколько мух, положил их в спичечный коробок и сделал соответствующее количество отметок на грифельной доске.
— Ну, мушиная орда! Самые страшные наши мучители — это мухи и хозяева. И от тех, и от других больше всего напастей.
Постепенно угомонившись, мухи пристроились на потолке и на стенах у самого потолка.
— Провести меня решили, паршивцы? Сейчас я вам покажу! Думаете, не доберусь до вас?
Сабри взял стул, поставил на стол, взобрался на него, покончил еще с несколькими мухами, но, когда захотел дотянуться до остальных и встал на цыпочки, стул зашатался, и Сабри потерял равновесие. Он упал, угодив на край одного из столов, и покатился к дверям. Придя в себя, Сабри пустил в ход всю отборную ругань, какую только знал. Вдруг у порога он заметил ноги в башмаках на резиновой подошве, до того запыленных, что определить их цвет не представлялось возможным. Продолжая лежать, Сабри поднял глаза и увидел перед собой незнакомца с заросшим, обветренным, потным лицом и рыжими усами. Сабри поднялся. Мужчина, на вид ему можно было дать лет тридцать пять — сорок, молчал, пристально глядя на Сабри зловеще поблескивающими глазами.
— Тебе, земляк, кого надо? — спросил Сабри.
Мужчина посмотрел на перевернутые столы и стулья, заглянул в спичечный коробок с мухами.
— Спать, проклятые, не дают, — объяснил Сабри. — Их у нас прямо тучи. А в ваших краях много мух?
— В деревне кто-нибудь есть? — спросил незнакомец на ломаном турецком языке.
"Не иначе как курд, и притом разбойник", — решил Сабри.
— Конечно, есть! Где это видано, чтобы деревня была пустой? Все, как один, на месте.
Мужчина огляделся.
— Ты знаешь Халиля?
Сабри задумался.
— Халиля, говоришь?
— Халиля? Заза [34] Халиля. Сейчас ему должно быть лет двадцать.
— Халиль? Халиль и притом заза?
— Ге, заза Халиль.
Сабри подался назад, к изголовью тахты, сел и, притворившись, будто силится что-то вспомнить, сунул руку под подушку. Нащупав пистолет, он зажал его в руке, а палец положил на курок. Затем, подняв голову, переспросил: