— У людей дочери замуж выходят, люди свадьбы играют, а моей Эмине остается лишь глядеть на чужое счастье.
— Не каркай, жена! Замолчи!
— Как мне молчать, если душа горит. Горит, как горел дом Шакала Омара. Другие девушки — невесты, а моя Эмине…
К горлу Эмине подступил жгучий комок, глаза наполнились слезами. Не выдержав, девушка встала. Махмуд отодвинул еду и сказал жене с упреком:
— Видишь, что ты натворила? Радуйся теперь! Ну что, этого ты добивалась?
— Душа у меня горит! Огнем полыхает!
Отвернувшись, Эмине тихонько плакала. Азиме сокрушенно качала головой. Махмуду было невыносимо тяжело смотреть на плачущую дочь, и он чувствовал, как ее беда камнем давит ему на сердце.
Уставшие от чужого горя, от однообразия жизни своих владельцев, палатки готовились встретить утро. Выпала роса. На столбике одной из палаток висят тыква-горлянка и небольшая корзина, около постели стоят женские башмаки с приставшими к ним соломинками и шелухой от лука, рядом лежит собака. На ее шерсти поблескивают капли воды. В земле возятся какие-то насекомые, бегают деловитые муравьи…
Из крана бочки капает вода: кап… кап… кап… Этот монотонный звук и белизна палаток придают свою, особую красоту дышащему прохладой утру. Батраки просыпаются. Медлительные, усталые, они не замечают окружающую их красоту и ощущают лишь боль во всем теле, горечь во рту, тяжесть в голове. У одного немеет поясница, у другого — рука или нога.
Вскоре, прихватив корзины, кувшины, еду, все отправляются на работу. Идут, растянувшись цепочкой. Идут, шурша кустами. В палатках остаются только маленькие дети, муравьи и хлебные крошки. Муравьи тащут крошки, запасают на зиму.
Батраки становятся в ряд, каждый на то место, где он кончил работать накануне. Хлопчатник влажный, весь в росе. Пахнет хлопковыми семенами, пахнет росой. Коробочки мягкие, податливые, они не колются, не царапаются, не ранят рук, их острые, как штыки, концы пока не опасны. Дует прохладный ветер, он бодрит, рассеивает сонное оцепенение, рассеивает и мрачные утренние думы. Кое-где мелькают распустившиеся цветы полевых вьюнков — розовые, желтые, белые. Узкие бутоны ждут, когда придет их очередь распуститься. Через день-два настанет и для них праздник. Вьюнки будут цвести и цвести, будут хорошеть день ото дня. Кажется, не будет конца цветению, пиршеству красок. Белые, розовые, желтые, синие колокольчики готовы цвести без устали…
Искусные руки порхают от коробочки к коробочке, срывая комочки хлопка. Горсть за горстью хлопок отправляется в корзины, в торбы. Пахнет хлопковыми семенами, пахнет хлопком. В часы утренней прохлады батраки работают во всю силу. Пальцы привычно сжимают белый комочек и в одно мгновение начисто опустошают коробочку. Полная пригоршня белизны…