— Уехали, — повторил Али Осман с горечью, и было ясно: Камбер увез с собой и былую молодость его, и надежды, и силы. — Уехал Камбер, уехал… — Из груди Али Османа вырвался тяжелый вздох. — Ну, я пошел…
— Куда?
— В поле.
— Дядя! Дядя Али! Передай привет Эмине. Пожалуйста, дядя Али.
— Передам, передам, дорогой.
— Только не забудь. Хорошо, дядя Али? Так и скажи: Халиль передает тебе большой-большой привет. И еще скажи, дядя, чтобы она не мучилась и не обращала внимания на всякие сплетни.
Али Осман закивал головой. Халиль быстрыми шагами направился на ферму. Али Осман еще немного постоял, растерянно озираясь вокруг.
— Уехал Камбер… — в который раз промолвил он, сделал несколько неверных шагов, покачнулся и, будто подкошенный, упал замертво.
3
Через десять дней после смерти Али Османа крестьяне возвратились со сбора хлопка. Долгое время остававшиеся закрытыми, окна и двери охотно распахнулись навстречу солнцу. Задымились печи. Площадки перед порогом были очищены от успевшей прорасти травы, политы водой и подметены. Крестьяне, изменившиеся до неузнаваемости под слоем пыли, въевшейся в кожу, тщательно мылись, терли себя мочалками так, что кожа сходила, а вымывшись, одевались в праздничное. Мечтам не было конца, Людям казалось, что на заработанные деньги они смогут купить весь мир. В их глазах, походке, манерах появилась уверенность. Как всегда в это время, они готовили сладости, о которых мечтали весь год, и даже позволяли себе несколько раз полакомиться мясом.
Праздники длились от силы три дня. А затем крестьяне выходили на поля добирать оставшийся на кустах хлопок. Выходили все: дети, женщины, мужчины. Теперь они собирали хлопок для себя, ходили по полю, которое до этого дважды было прочесано сборщиками, и искали случайно оставшиеся или запоздало раскрывшиеся коробочки или просто ощипки. Одни продавали собранный хлопок, другие делали из него матрацы и одеяла. На этот хлопок Азиме возлагала большие надежды. Поэтому в поле, в это опустошенное, истерзанное поле выходили всей семьей… Эмине собирала хлопок и думала, что, если бы они с Халилем поженились, она сделала бы из этого хлопка постель. Ее труд тогда обрел бы смысл и принес радость. Эмине знала бы, что в каждую частицу их супружеской постели вложен ее труд, а собирая хлопок, вновь и вновь вспоминала бы трепет объятий — крепких, пылких объятий — и с нетерпением ждала бы наступления вечера… Эмине представляла себе, как они с Халилем лежат на мягкой постели, сделанной ее руками и пахнущей свежесобранным хлопком, лежат, тесно прижавшись друг к другу. "Если бы только все было так!" — думала Эмине. Если бы только она могла прямо сейчас прошептать: "Халиль!" — и опуститься с ним вместе на землю, прекраснейшее ложе, созданное для любовников самой природой.