Халиль выглядел усталым и потерянным.
— Помер, значит, дядя Али Осман, да, Халиль? — грустно спросил Сейфи.
Халиль кивнул.
— И Хыдыр помер?
Халиль снова кивнул.
— А Камбер уехал?
— Уехал.
— А что ему, Халиль, оставалось делать? Скажи, что? Батраки, Халиль, настоящие рабы. Они даже не крестьяне, они — ничто. Я спасся, и да спасет аллах всех нас! За эти пять лет, Халиль, я много разных работ перепробовал. Если все рассказать — удивишься, а то и не поверишь. Чего только не бывает на белом свете, Халиль! Одним аллах дал землю, другим — беды, богатому — густо, убогому — пусто. Богатые смеются, а бедные плачут. Что же оставалось Камберу делать? Ну да ладно! Ты лучше скажи, что у тебя хорошего. Здоров?
— Здоров.
— А выглядишь ты, Халиль, плохо. Что с тобой? Почему ты такой бледный?
— Не обращай внимания!
Говорил Сейфи живо, бодро, во всем его облике, во взгляде чувствовалась уверенность.
— А у тебя как дела? — спросил Халиль.
— У меня, брат, дела лучше всех, — ответил Сейфи, положив руку Халилю на плечо. — Здоровье, можно сказать, железное. Ну, ладно, посидели, поговорили, и хватит. Теперь, Халиль, слушай, что я сейчас сделаю. Пойду к Дурмуш-аге. Я ему покажу, как из-за какого-то петуха избивать человека! Пока во мне теплится душа, мне, брат, не забыть тех пощечин. Горечь та дошла до самого сердца. Жаль, я его самого избить не могу. Я и замахнуться на него не посмею. Не то угробят меня, со свету сживут. Это уж я точно знаю. И ни у кого защиты не найдешь. Потому что, Халиль, нет у нас заступника, а раз нет заступника, нас и слушать никто не станет. Попробуй пожалуйся — сам виноватым и останешься. Но если мой Кельоглан[37] одолеет его красавца петуха, считай, что это я хозяина избил. Лишь тогда я успокоюсь. Об этом я мечтал с того дня, как ушел отсюда. Спать с этими мечтами ложился и с ними же вставал. Голодал я, сильно голодал, но по курушу копил деньги и в конце концов купил вот этого петуха. Потому что и мы люди, и у нас есть сердце, верно, Халиль? А им, видишь ли, на нас наплевать. Затем, брат, я и пришел сюда, чтобы доказать им, что и у нас есть сердце. Ты понимаешь меня, Халиль, понимаешь, брат?
Халиль кивнул. От слов Сейфи ему стало еще тяжелее. И в то же время в нем просыпалось пока еще смутное чувство протеста.
— Вообще-то, Халиль, все мы люди — хозяин тоже человек. Вот и пусть мой Кельоглан поучит хозяина человечности. Кельоглан, как и мы, бедняк бедняком. Ты посмотри на него, Халиль. Он такой же голодранец, как мы. У нас одежды нет, а у него — перьев… К тому же Кельоглан похож на меня, а белый петух — на Дурмуш-агу. Ты присмотрись хорошенько. Правда он на меня похож?