— Слышь, ты, урод — еще чего-нибудь ляпнешь непотребное, я тебе второй глаз подобью! — провокационно пригрозил он попугаю. Но тот и ухом, или чем там у него, не повел — как будто и не слышал вовсе своего новоявленного хозяина. «Ну, как я и думал — дурак дураком, — успокоился Сапрыкин. — Но какой все же гад, а?»
Яшка между тем задремал, по-прежнему сидя на краю холодильника. Сапрыкины выключили свет и на цыпочках ушли с кухни.
— Ну и что ты будешь с ним делать? — растерянно спросила Катерина. — Во-первых, никакой кормежки на него не напасешься — вон он чего требует. Во-вторых — он же такой охальник, что от людей просто стыдно будет. Уж и не пригласишь теперь никого, обматерит всех! А дети вот-вот вернутся из деревни — им-то какой пример будет?
— Да прокормить-то не беда, — почесал в затылке Сапрыкин. — Я бы его и к картошке приучил. Но то, что он отморозок — это ты в точку угодила. Такого уже не перевоспитаешь. Да, хоть и жалко, но придется его оставить в деревне у тещи. Завтра же поеду за Колькой с Танькой и отвезу Яшку.
— Да маме-то он на фиг сдался! — запротестовала Катерина. — Выпусти вон его в окно, пусть себе летит на юга, за своими папайями и, как их там, маракуйями, прости господи.
— Теща, я думаю, найдет с ним общий язык, — язвительно сказал Сапрыкин (он имел в виду, что мама его жены, Серафима Григорьевна, в случае необходимости могла завернуть устный аргумент такой впечатляющей силы, что у ее оппонентов тут же пропадала охота вести с ней дальнейшую дискуссию). — Да и поболтать ей будет с кем зимними вечерами.
…Глубокой ночью Сапрыкин проснулся от душераздирающего визга спящей рядом жены и еще чьего-то хриплого вопля. С бьющимся сердцем он включил ночник. На груди у Катерины сидел Яков. Одной лапой вцепившись ей в ночнушку, другой он теребил ее за волосы и хрипло кричал:
— Полундр-р-ра! Где бабки, ш-ш-шалава? Полундр-р-ра!
Сапрыкин ударом подушки сбил попугая на пол и тут же накинул на него одеяло.
— Убью-ю, х-хгады! — приглушенно вопил Яков, пытаясь выпростаться на волю. Вдвоем они еле скрутили озверевшего невесть от чего попугая, заклеили ему клюв и затолкали до утра в плательный шкаф.
Катерина вся тряслась. Она яростно накинулась на Сапрыкина с кулаками:
— Ты кого привел в дом, скотина?
— Не привел, а принес! — вяло отбивался и сам не на шутку перепугавшийся Сапрыкин. — Ну, все, все, успокойся! Уже светает, через пару часов я выеду, и ты больше этого урода не увидишь.
…Теща птицу благосклонно приняла, приняв ее, видимо, за индюка. Чтобы не вызывать у детей вполне законного интереса к диковинному попугаю, он им просто не показал его, а попросил Серафиму Григорьевну, пока они будут собираться домой, закрыть Яшку в птичнике. Позвонив теще через неделю, Сапрыкин между делом спросил: