— Документы!
Алнис пыхтя выудил из заднего кармана штанов школьное удостоверение, подкинул его в сторону люка и положил щеку на пол, потому что теперь ему было стыдно. Глаза у крошки вертелись, как челноки, одновременно и читая и наблюдая за пленником.
— Одно уже доказано: мошенник — ученик средней школы, а не академии!
— В академию меня обещали принять осенью. Выслушайте, у меня живот давит… — И Алнис в быстром темпе прочел сокращенную лекцию о современном человеке, который порвал зеленую пуповину, связывавшую его с природой, и теперь вот строит кемпинги. Что этот человек, нося нейлон, забыл овечью шерсть и овечек на лугах, что, летая, забыл лошадь и телегу, поэтому он, Алнис, решил перекинуть мост от настоящего к прошлому, вот и собирает прялки, чтобы вечерами они мурлыкали, как изгнанный кот из сказки Скалбе, рассказывали об узорах старинных одеял, подсмотренных на лугах в белую Иванову ночь, упомянул о намерении создать художественный салон в Бирзгале. О связанных с салоном надеждах на барыши, как о маловажном факторе, он умолчал.
Во время переговоров их головы находились на одном уровне — и они успели хорошо рассмотреть друг друга. Девушка, чувствуя себя хозяином положения, чуточку смягчилась, и теперь Алнис Мелкаис, который говорил с передыхом, то опирая голову на бороду, то укладываясь на ухо, напомнил ей старого пса, который получил порку за то, что без разрешения вырвал у петуха три длинных пера из хвоста.
— Я вовсе и не думал воровать, видите — этот звонок и ключ я положил у люка на видном месте, чтобы показать вам и спросить, сколько я должен уплатить.
— А зачем вы шарили в штанах моего прадеда?
— Мне показалось, что там фарфоровая трубка…
— Трубка есть, но из черного дерева. Пахнет горьким табаком. Хочу вам верить, но… — вздохнула девушка.
— Пожалуйста, пожалуйста, поверьте… И если не верите, пропустите меня вниз, а сами можете стоять в комнате у телефона и звонить, если я сделаю что-то подозрительное!
Девушку в школе учили, что человеку надо верить. Бабушка предостерегала, что все мужчины обманщики. В школе, в свою очередь, говорили, что старые люди порою бывают суеверны. Два — один в пользу школы.
— Я вам верю. Спускайтесь вниз!
Алнис встал и указал на потемневший звонок и на ключ:
— Вы продадите мне?
— Ну да… насчет цены надо спросить у деда, он на лугу копнит сено: в общем-то, это его вещи, но ничего, возьмите их с собой. Раз они валялись десятки лет, значит, не нужны. Говорили даже, что пригласят цыгана, который разъезжает и собирает старье. Деньги же вы привезете.