Я бы упал, но мы уже почти лежали. Моя рука, изучавшая ляжки прекрасной, застыла как парализованная. Прекрасная истолковала это по-своему.
— Я не хотела вас огорчить, все это так неприятно. Говорят, геи… педики, — поправилась она со сдавленным смешком, — такие чуткие. Я могу показаться черствой, но все последние годы… ах, это было ужасно, — она глубоко вздохнула. Этот вздох я приписал своей победе над временным параличом и удвоил усилия. Ах, сказал я. — Страшный человек, — задыхаясь, продолжала дама. — Дорогой, прошу вас… — Мне и самому казалось, что мы уже совокупляемся. — Извращенный, опустошенный, лживый… Как вы думаете, может, нам уехать? Он презирал людей, манипулировал ими. Милый, так, значит, вас все-таки интересуют женщины?
— Ах, — сказал я. — Просто вы неотразимы.
Окружающие меж тем в страхе пялились на наш диван, на эту арену сладостной битвы. Собакевич позеленел от ярости, и даже модный автор стал трогательно суетлив. Я пережил и не такое; даме, по всей видимости, тоже было что вспомнить. Мы слились в поцелуе.
Писатель наконец решил вмешаться. Он выбрал самый незатейливый способ и со словами «нам пора» аккуратно потряс меня за плечо. А, сказал я. Да, да.
— Но дорогой друг, — сказала дама, — куда же вы так торопитесь? Впрочем, если вы торопитесь, то, конечно, идите. Ах, писатель, писатель! Все вы в вечной погоне за новыми впечатлениями. Так можно растерять и старые.
Они свирепо уставились друг на друга. Ах, сказал я. Если бы я пошел с дамой, то смог бы разузнать о покойном, а заодно поужинать. Если бы я пошел с писателем, то тоже вряд ли остался бы без ужина, а заодно что-нибудь разузнал об оккультных науках, к которым писатель, по слухам, прилежал в последнее время. Я растерялся. Я вообще хотел домой.
Писатель сменил тактику. — Будет неловко, если мы опоздаем, — сказал он задумчиво. — Открывать Тартар — это требует больших усилий.
Я навострил уши.
— Эти ваши оккультные фокусы! — сказала дама с презрением. Она подумала. — Да еще в таком притоне.
— Почему же притон? — обидчиво заметил писатель. — Дорогая, вы его неоднократно посещали и даже уверяли всех нас, что это в точности масонская ложа, мистического толка. Неудобно вас спрашивать, видели ли вы настоящие ложи и что такое мистика в вашем понимании, но с притонами-то вы знакомы? Что здесь общего?
Люди, сказала дама. Фуй, сказал писатель. Погодите, сказал и я, разве в городе есть масонская ложа? Это в доме Евментьева, что ли? Что за дом Евментьева? спросил писатель.
— Сразу видно, что вы не местный, — фыркнула дама. — Дом Евментьева — памятник архитектуры XVIII века. Там сейчас собирается андеграунд.