Все произошло случайно. Я гулял: без какой-либо определенной цели шел по городу. Уже было тепло, безветренно; после дождя сильно пахло землей, первой травой. На глаза мне попалась афишка, возвещавшая о выставке оккультных предметов; было даже что-то такое нарисовано, отдаленно напоминающее модель четвертого измерения. Пока я стоял и пялился, мимо прошла двухметрового роста бэби в удивительных высоких красных ботинках. Но еще удивительнее ботинок были вещи, которые бэби несла в руках: в одной — ту самую модель, в другой — бронзовый пятисвечник, который чуть ли не волочился по земле. За плечами у нее висел рыжий рюкзак, тоже чем-то набитый. Я закрыл рот и потрусил следом.
Я, в общем-то, не виноват, что мне приходится рассказывать одно и то же, почти одними и теми же словами. Все случайные встречи, все примыкающие к встречам происшествия совершаются утомительно однообразно; достоверные в реальности, неестественные в описании, они сплетаются в картину призрачной, жизни, хотя и являются единственным подлинным настоящим, оказывая на нас большее влияние, чем повседневность, которая, впрочем, в описаниях тоже приобретает несвойственную ей многозначительность рока.
Встречи, знакомства, новые пространства, произнесенные слова, несказанное, — вначале разрозненное, все это через какое-то время принимает облик неизбежности, вызывая оправданные подозрения в своей случайности. Я просто пошел следом за забавной бэби, потому что мне было все равно, куда идти, я просто прочел афишу, поскольку знал грамоту. В этих событиях не было обязательности; ничего такого, что проявилось в их последствиях. И мне кажется, последствия вообще не связаны с событиями, если не считать связью согласование времен. В тучной почве события не заложено никаких особых зерен, со временем прорастающих и произрастающих и расцветающих тем пышным цветом, который мы ошибочно соотносим с когда-то оброненными нами семенами. То, что мы обронили, давно сдохло в неблагодатной земле, а если не сдохло, расцвело для кого-то другого.
Я оказался в небольшой галерее, верном оттиске любых других небольших галерей: с ядовитым светом, неудачно распланированным пространством и посетителями, создающими толпу из трех человек. Оккультные предметы были представлены добросовестно, от чучела совы до перевернутого распятия. Здесь были также масонские фартук и перчатки, циркули, молотки и мастерки; перстень со всевидящим оком; россыпь старых на вид книг; череп, кучки разрозненных костей; высушенные лягушачьи лапки, крысиные хвосты, змеиная кожа; каменные таблички, нефритовые кошки и собаки, винный камень; красиво вырезанные из кости василиск и химеры; хрустальные шары, стеклянные глаза; икона с выколотыми глазами святого; невидимые духи в стеклянных коробочках, месмерическая вода в граненых стаканах; амулеты, треножники, посмертные маски; голем — гипсовый бюст, очень похожий на Виктора Гюго в молодости, с развевающимися волосами, вдохновенным взором, с полураскрытым ртом и оголенной грудью; корни мандрагоры и почему-то сандаловые палочки.