Он медленно шел по пустому коридору управления, по-стариковски шаркая подошвами, чувствуя навалившуюся вдруг усталость, от которой начинала кружиться голова.
У крайней двери, где за деревянной перегородкой сидел дежурный, он замер, услышав:
— Понятно, товарищ Юрин. Имя понял — Бахрам. Записал. И что тяжелораненый захвачен — понял. Сделаю все в точности. — Дежурный увидел Капитоныча и, прикрыв ладонью телефонную трубку, сказал строго: — Проходите, гражданин.
Домой Капитоныч добрел совсем разбитым.
— Ты болен? На тебе лица нет! — всплеснула руками встревоженная жена.
— Нет, нет, ты не волнуйся. Просто чертовски устал. Я прилягу у себя, ты не тревожь меня.
Он вошел в свой кабинет, плотно прикрыв за собой дверь. Посидел немного на старом венском стуле. Потом достал из шкафа ящичек с лекарствами, вынул пузырек, накапал в рюмку и долил воды. Рука его дрожала, когда он подносил рюмку ко рту, расплескал немного воды на пиджак, но не стал стряхивать. Выпив, он подошел к кушетке и лёг.
Через несколько минут короткая судорога прошла по его телу, и он затих, вытянувшись и запрокинув голову. Глаза его мертво смотрели в потолок.
Глава пятьдесят четвертая
Родная земля
Их обступили, забросали вопросами.
— Ты ранен, Керим? — обеспокоенно спросила Наташа. — У тебя весь халат в крови!
— Немного, — слабо улыбнулся Керим. — Ты сама говорила — до свадьбы заживет.
— А где Ниязкули? — спросил Батыр.
Керим показал на дерево.
— Погодите немного, отдышусь, отведу верблюда, а то ему не слезть.
Наташа все поняла, засмеялась:
— А он у тебя злопамятный.
— Идейный, — пошутил Нурли, — знает, кто враг.
Керим отвел верблюда подальше от дерева, и Ниязкули слез на землю. Его обыскали. В числе других вещей в карманах нашли часы с цепочкой. Увидев их, Наташа взволнованно сказала:
— Это же часы моего отца, посмотри Керим. Он подарил их вам с Чары.
Часы были те самые.
— Откуда они у тебя? — спросил Батыр.
Ниязкули угрюмо молчал.
— Они были у Чары, — пробормотал растерянно Керим. — Не понимаю…
— А я понимаю, — гневно сказала Наташа. — Это он убил твоего друга.
Вскрикнула и закрыла лицо ладонями Зиба. Наташа подошла, к ней, обняла, сказала ласково:
— Ты же отказалась от брата, помнишь? Не надо казнить себя. Ты-то не виновата ни в чем.
Все с ненавистью смотрели на понурого Ниязкули.
Баба-ага, почесывая бороду, сказал негромко:
— Вот ведь как бывает… А сколько грязи вылили на бедного парня. Ты уж не сердись, Керим, прости нас. Клевета порой и убить может, не то что затуманить голову.
— А мама, отец — живы? — дрогнувшим голосом спросила Зиба.