— Все живы, — ответил Батыр. — С матерью скоро увидишься, а отец… Его судить будут.
Небо на востоке порозовело, а горы стояли синие-синие. Ветер из ущелий был свеж, нёс запахи омытых утренней росой трав. В чащобах, проснувшись, гомонили птицы, щебетали, пересвистывались на разные лады. И ручей, скачущий по гладким камням, взахлеб вторил им скороговоркой.
Керим стоял на его берегу и с давно не испытываемым радостным волнением слушал голоса пробуждающейся природы. Он с детства любил вот такие ранние утренние часы, когда ничто не мешает любоваться окружающей красотой и как-то по-особенному чувствуешь свою близость ко всей этой несказанной красоте.
Больше всего на свете ему хотелось сейчас очутиться в знакомых местах, полной грудью вдохнуть вольный воздух пустыни, настоянный на горьковатых степных травах, прижаться к родной земле и услышать ее дыхание.
Первый луч солнца скользнул по вершинам гор, и они загорелись радостным переливчатым огнем.
К нему неслышно подошла Зиба, встала рядом. Керим взял ее за руку, заглянул в глаза — они были спокойными и счастливыми.
— Ты тоже не спишь? — шепотом спросил он.
— Разве уснешь? — улыбнулась она.
Над землей вставало солнце.
— Это наша земля, Зиба, — с волнением проговорил он. — Родная наша земля!
Зиба прижалась щекой к его плечу.