Атанияз стал медленно, опираясь спиной о стену, вытирая халатом остатки осыпавшейся извести, подниматься. Он всеми силами старался сохранить хотя бы внешнее спокойствие, с достоинством ответить этому мальчишке, голодранцу Батыру. Но страх и злоба мешали совладать с собой.
— Да что же это? — бормотал он, переводя взгляд с Батыра на тех, кто все еще молча сидел за столом, и на Юрина, темным силуэтом застывшего в проеме окна. — Наговорили на невинного человека… клеветники… враги мои, кому смирение мое не по душе. Бердыли, Нурли, вы мне в сыновья годитесь. Не верьте! Я же всегда с радостью… Только раз скажут — все сделаю. Вот излишек земли — отдал, слова не сказал, не то, что другие… Школу открыли — первый детей послал. Говорят, взрослых будут учить уму-разуму — тоже пойду… Как народ…
— Вот что, бай-ага, — прервал его Юрин. — Слушай внимательно. Детей в школу отдал — это хорошо. Только спасибо за это не мы тебе, а ты Советской власти сказать должен. Той самой власти, которую народ установил на своей земле не на год или два, а навечно, навсегда. Запомни это. И кто против нее пойдет — тот пойдет против народа, и пощады тогда не жди. Жизнь народа — как полноводная река. Вам ее не остановить, не вывести из русла. А попытаетесь — сомнет, захлестнет — не выкарабкаетесь.
Батыр сел за стол, двигая желваками скул. И Атанияз малость пришел в себя, одернул халат, приосанился.
— Я всегда рад помочь власти, — вставил он, выждав момент. — Как и раньше, все, что требуется… с радостью…
— Похвально, — сказал Юрий, подходя к столу и садясь рядом с Батыром. — Только жаль, что на словах — одно, а на деле — другое.
Атанияз весь напрягся, подался к нему, готовясь отвести новый удар. Но он был столь неожиданным, что бай растерялся.
— Сколько вы получили в прошлом году в своем хозяйстве шерсти и каракуля и куда дели? — спросил Юрин, играя в пальцах карандашом.
Атанияз поперхнулся, закашлял. Вон куда поворачивают. И это разнюхали.
— Все государству, — забормотал он и стал ощупывать карманы. — У меня и квитанция есть… В городе, в контору все сдал — и шерсть и смушки… Куда она запропастилась?..
— Ладно, — сказал Юрин, — квитанция нам не нужна. То, что вы государству сдали, мы знаем. Но вот вопрос — все ли сдали?
— Все, видит аллах, все, — лепетал, как ребенок Атанияз.
— А нам известно: кое-что вы продали за границу, — в упор глядя на бая, сказал Юрин. — Верно?
Руки Атанияза все еще судорожно шарили по халату. Он хотел встать и не смог.
— Вах, как можно говорить такое? Разве я враг своей страны? Все готов сделать, чтобы мой народ…