С внезапной тоской вспомнил он строгий, полный света дом, в котором живет мистер Девис, упругую грудь Сюзанны, ее шепот в тот вечер… Эх, скорей бы домой! А там…
Но пока надо было вести себя, как все.
Он взял стоявший у двери медный кундук, хотел совершить омовение. Но следом вышел Атанияз, поспешно выхватил кундук:
— Что вы, что вы! Вода холодная. Я скажу, чтобы принесли подогретую.
Бахрам пожал плечами — ему было все равно, какой водой мыться.
Теплую воду принесла ему Зиба. Увидев ее, гость замер, как охотничья собака перед дичью. Нежная кожа семнадцатилетней девушки, большие глаза, блеснувшие на миг и тут же скрывшиеся под густыми ресницами, гибкий стан — все выдавало в ней расцветшую, но еще не тронутую красавицу. Тяжелые, черные до блеска косы на высокой груди придавали ей какое-то особое очарование. И даже красное платье и маленькая тюбетейка, украшенная браслетами, казались необычными, волновали воображение.
«Ого, — подумал Бахрам, провожая ее похотливым взглядом, — какая козочка выросла в этом захолустье! Пожалуй, она стоит подороже многих городских красоток. А уж свежести такой там не сыщешь. Эх, приручить бы ее!..»
Он даже причмокнул от удовольствия, но тут же испуганно оглянулся — не хватало еще, чтобы заметил отец!..
А Зиба с любопытством поглядывала на незнакомца, но поймав на себе его масленый взгляд, вдруг вспыхнула и резко отвернулась, так что косы взметнулись живыми черными змеями.
Минул день, солнечный, но не жаркий еще, радостный весенний день. И снова опустилась на степь глухая ночь.
Приглашенные Атаниязом баи сидели на коврах в просторном доме из сырцового кирпича. Дом этот с недостроенной верандой возвел Атанияз для пиршеств, но изменилось время, не до тоев стало, и дом пустовал, окруженный юртами и мазанками, скирдами степных высохших трав.
Атаниязовские сыновья встречали гостей далеко от поселка; прятали лошадь в сухом сае [10], вели приезжего едва приметными тропками к дому с завешанными окнами. Скрипела резная дверь, косые желтые лучи падали на истоптанную копытами, с лепешками сухого навоза землю — и снова ни огонька, ни звука.
Новый, хотя и не оконченный, дом Атанияза вызывал восхищение и зависть гостей; один только Бахрам чувствовал себя здесь неуютно — саманные, наскоро, не очень старательно обмазанные серые стены напоминали склеп. В щелях, наверное, водились скорпионы. Его передернуло, когда вспомнил он их зеленоватые, словно бы водянистые внутри, отвратительные тельца.
— Ну, все, — со вздохом облегчения сказал Атанияз, когда последний, девятый, из приглашенных занял свое место в кругу с фарфоровыми чайниками, пиалами и горкой наломанного чурека посредине. — Пейте чай, гости дорогие.