Его мысли прервал Ниязкули.
— Я не могу ждать, отец! — дрожа, как в лихорадке, выкрикнул он. — Почему ты не скажешь — убей его, почему медлишь? Как жить, не сняв позора кровью?
— Послушай, что говорят старшие, — ответил Атанияз, — а потом приступай к делу.
Ниязкули вскочил.
— Нет, я сначала прикончу этого кобеля, потом буду слушать старших!
И он пошел к выходу.
— Ниязкули! — срывающимся голосом позвал отец. — Вернись, Ниязкули!
Но за ним уже опустилась кошма.
Атанияз догнал сына на улице, крепко взял за руку, сказал глухо:
— Не делай глупостей, не горячись. Слышишь? Не иди против воли отца.
И тут он увидел, что вокруг собрались мужчины и женщины всего ряда, смотрели на них испуганно и выжидательно. Конечно же, они слышали крики Ниязкули и все поняли.
Откуда-то появилась бледная Зиба, метнулась к отцу.
— Не верь им, папа! — с рыданиями в голосе, заглядывая в жестокие его глаза, проговорила она. — Ничего такого не было! Керим ни в чем не виноват, мы просто поговорили… о поездке на пастбища.
Она вдруг сникла, с ужасом поняв, что ничего теперь доказать уже нельзя, что отец и не слушает ее вовсе.
Атанияз отстранил ее брезгливо, процедив сквозь зубы:
— Отстань, не подходи ко мне.
И сразу же к ним подскочила Халтач.
— Ах ты, бесстыдница! — затараторила она, придерживая рукой яшмак. — Еще смеешь говорить, что ничего не было! Сама же мне рассказывала! Когда он тебя позвал, почему ты не ударила его камнем по голове, почему пошла? Водишь шашни с каким-то бездомным бродягой, позоришь отца своего! У-у, бессовестная!
Зиба чуть не потеряла сознание, женщины подхватили ее, увели.
Огульхан поразила наглость невестки, и она вступилась за дочь:
— Попридержи язык, балаболка! Кого угодно готова грязью облить. Ишь, напала на бедную девочку!
Но Халтач не так-то легко было остановить. Она, хоть и отошла немного, но продолжала возмущаться:
— И вы хороши, свекровь, потакаете девчонке. Может, вы и этого проходимца Керима будете защищать? Надо перерезать ему поганую глотку! Если мужчины боятся — приведите, я сама всажу ему нож!
— Смерть ему, опозорившему нас! — подхватил Ниязкули.
Он смотрел вокруг налившимися кровью глазами, набычив шею, готовый хоть сейчас кинуться на обидчика и разорвать его в клочья.
Обеспокоенный Атанияз стал уже поглядывать по сторонам, отыскивая парней покрепче, чтобы унять разбушевавшегося сына, да и сноху заодно.
— Успокойся, — сказал он. — Под горячую руку можно много бед натворить.
Ниязкули резко повернулся к нему.
— Я уважаю твои седины, отец. Но сейчас не становись на моей дороге. Этот парень не будет ходить по земле, разрешишь ты или нет!