Что Винтер просто записывал текст, явствует также из сравнения его «оригинала» с копией (на деле копии с копии, снятой немедленно Монком). Винтер местами механически повторял чужие фразы, делал ошибки, которые Монк исправлял в своей копии. На третьей странице оставлено пустое место, где должно было стоять название гавани, в которой высадился Винтер, — очевидно, он не сумел разобрать это слово в бумаге, с которой списывал «исповедь», а Монк предпочел выбросить всю фразу, включая пропущенное название. В свою очередь, Монк при списывании тоже допустил неточности. Потом прокурор Кок добавил имя иезуита Джерарда. Конечно, «черновик» Сесила был сразу же уничтожен. Остались мнимый «оригинал» Винтера и копия Монка. Оба они были составлены 23 ноября 1605 г. Но потом дата «оригинала» Винтера была изменена — возможно, для того, чтобы можно было смешивать его с другим, более аутентичным признанием Винтера от 25 ноября, а также чтобы в служебной переписке отличить от копии Монка, датированной 23 ноября. Интересно отметить, что Солсбери в письме английскому послу во Фландрии Эдмондсу 24 июня 1606 г. «цитирует» из «исповеди» Винтера от 25 ноября абзац, изменив в нем все — от первого до последнего слова…
Суд над заговорщиками был комедией с заранее распределенными ролями. Подсудимые были доставлены по реке из Тауэра в Вестминстер и до начала суда, как сообщает отчет, находились полчаса или более в Звездной палате. Здесь они получили последние инструкции. (Между прочим, в числе подсудимых находились как «провокаторы» Томас Винтер, Гай Фокс и др., так и «простаки» вроде Амброзия Роквуда и Эвергарда Дигби. Неясно, как же их можно было вместе инструктировать перед судом?)
Английское правительство настаивало перед правительством эрцгерцога Альберта на выдаче своих врагов, особенно Хью Оуэна, но отказалось представить документальные доказательства их участия в заговоре, требуя, чтобы поверили на слово Якову I, что такие бесспорные доказательства существуют. А потом были представлены фальшивки — «признание» Фокса и «исповедь» Томаса Винтера.
Теперь о Трешаме. К нему была допущена жена — совершенно необычная милость в отношении государственного преступника, соучастника планов покушения на короля. По мнению Ф. Эдвардса, при содействии Уода легко было обеспечить бегство Трешама в женском наряде под видом служанки его жены. (Более строгие правила контроля над свиданиями заключенных с их родными были введены в 1607 г.) Дело, вероятно, обстояло так: две женщины — Анна Трешам и ее служанка — пришли в Тауэр, потом одна из них покинула тюрьму, а после смены караула вечером снова две женские фигуры выскользнули за ворота крепости и сели в лодку, которая доставила их на корабль, отправлявшийся во Францию. Бегство произошло около 30 ноября, а письма Уода, упоминающие о Трешаме, о развитии его болезни и о его смерти 23 декабря, датированные декабрем, — таким образом, сознательная фальшивка. Взамен этого Анна Трешам написала якобы под диктовку больного мужа, а в действительности по указанию властей признание Трешама об участии Гарнета в заговоре. Хотя признание явно написано Анной (это становится очевидным при сравнении признания с ее сохранившимися письмами), в бумаге имеется постскриптум, что оно собственноручно написано доверенным человеком Трешама, его управляющим Уильямом Вейвейсуром. Очевидно, это было сделано, чтобы не привлекать внимание к Анне Трешам. Правда, по получении 23 декабря 1605 г. известия о смерти Трешама Солсбери письменно приказал, чтобы голова преступника была отделена от туловища, которое следует похоронить внутри Тауэра. Впоследствии отрезанная голова была послана в графство Нортгемптон и выставлена там для устрашения изменников. Однако к этому времени ее не узнала бы даже родная мать преступника, и поэтому здесь могла быть использована отрубленная голова одного из изуродованных перед смертью заговорщиков, после того как их трупы уже продемонстрировали в Лондоне. В служебных регистрах Тауэра, впрочем, не очень аккуратно составлявшихся, не отмечено захоронение тела Трешама.