Когда папа разместил айпад напротив нее, я по обыкновению оценила ее состояние. Если быть объективной, она выглядела не лучше и не хуже, чем когда я уезжала. Но это еще ни о чем не говорило.
Ее конечности были неестественно скручены, верхняя губа слегка свисала, будто на нее давил невидимый вес. Кожа вяло держалась на костях, и казалось, что в таком теле не хватит энергии на то, чтобы двигаться. При этом она не переставала поднимать лицо вверх.
– Папа рассказал мне, что случилось, мам. Ты в порядке?
Она несколько раз дернулась и кряхтя ответила:
– Чертов тост.
Я не смогла заставить себя улыбнуться.
– В следующий раз овсянка, – добавила она.
– Да, хорошая идея. – Я хотела сказать маме так много всего. Что я люблю ее, что мое сердце разрывается из-за нее, что я готова сделать что угодно, чтобы она была счастливой, здоровой женщиной, которой она была бы, если бы не эта ужасная болезнь.
Но при одной только мысли об этом мое горло сжалось.
– Там… хорошо? – спросила она. Каждое слово давалось ей с большим трудом, при этом было совершенно непонятно, как она вообще выговаривала их. Ее челюсти двигались не так, как раньше, издавая странные, приглушенные звуки.
Я постаралась взять себя в руки.
– Да, мам. Адам отлично поработал над этим местом, и Уильяму очень нравится проводить с ним время.
На мгновение она притихла, а мой взгляд упал на выступ ее ключицы, которая торчала над вырезом бледно-голубой блузки. Я купила эту блузку от «Oasis» на ее день рождения больше десяти лет назад. В то время я думала, что немного испытываю судьбу, беря двенадцатый размер. А сейчас блуза болтается на ней, а когда-то роскошная ложбинка между грудями превратилась в тощую, мучительно изгибающуюся грудную клетку.
– Уильям… там?
– Нет, он у бассейна, но я могу сходить позвать его.
– Нет, – сказала она, брызгая слюной. – Не сегодня.
– Окей. Тогда, может, завтра?
Но она не ответила. Она просто скрутилась на сиденье, лицевые мышцы превратили ее черты во что-то неузнаваемое и ненормальное. Эта картинка вернется ко мне, когда я буду смотреть на свое лицо в зеркало в ванной комнате, – и я буду задыхаться от холодного ужаса.
После разговора по скайпу я вышла из шато в жару, что обычно обжигает подошвы ног и делает кожу липкой. В бассейне плескались дети, а родители присматривали за ними, укрываясь от солнца под зонтами.
Наташа сидела за столом под навесом из мелких розовых цветов и болтала с Беном, который стоял возле нее. То ли он не знал, что соперничает с Джошуа за ее симпатию, то ли ему было все равно; но по тому, как он смотрел на нее сейчас, было понятно, что он пропал.