Официальное обоснование кампании Лысенко было таково, что генетика является идеалистической и метафизической формой буржуазной науки, которая не имеет никакого отношения к практике и только тормозит развитие советского сельского хозяйства. Из прежних сообщений я прочитал еще и другое, что именно генетика служила основой расизма, так как она отрицала изменение видов в духе ламаркизма и передачу по наследству приобретенных качеств. Заслуженный русский агробиолог И. В. Мичурин, умерший в 1935 году, был посмертно назван «отцом» пропагандируемого Лысенко учения о наследственности, Русские биологи и садоводы, которые поддерживали концепцию Лысенко, оказывались великими и восхвалялись. Националистическая тенденция этого стремления была также очевидна, как и в других направлениях советской пропаганды. Для русских биологов и генетиков кампания Лысенко была особенно трагичной, так как именно Россия породила целую плеяду выдающихся исследователей, имевших большие заслуги в развитии генетики Менделя-Вейсмана-Моргана, как, например, Н. К. Кольцов, Н. И. Вавилов, у. П. Дубинин, Н. В. Тимофеев-Ресовский. Н. И. Вавилов, умерший в 1942 году в ссылке, был братом упомянутого в главе 8 выдающегося физика С. И. Вавилова, который в 40-ые годы был президентом Академии наук СССР. И только в 1960 году, после краха лы- сенковщины, Н. И. Вавилов был реабилитирован. Истерическая кампания лысенковщины нанесла советской науке непоправимый вред. Для того, чтобы избежать репрессий, многие генетики должны были в отвратительных «самообличающих» речах признавать свою «вину» и обещать исправиться.
Хотя я и не биолог, но кампания Лысенко краем коснулась и меня. В конце 40-х годов я написал книгу о передаче квантовой энергии («преобразование энергии») в живой и неживой материи. В биологической части этой книги я сделал ссылки на работы Н. В. Тимофеева-Ресовского, К. Г. Циммера и М. Дельбрюка о генной мутации. Я написал книгу сначала на немецком языке, затем перевел ее на русский язык. Господин Циммер перевел ее еше и на английский. Уважаемое государственное издательство решило издать ее. Ко мне пришел из издательства молодой советский биофизик, с которым мы подготовили рукопись к печати. Этот молодой человек мне посоветовал упомянуть в предисловии к биологической части имя Н. К. Кольцова как «genius loci»>11. Я сделал это с удовольствием, так как знал о заслугах Кольцова, которого можно считать родоначальником современной молекулярной биологии. Книга была отпечатана, красиво переплетена и во многие книжные магазины уже сообщили о ней. При посещении издательства один служащий показал мне готовые авторские экземпляры. Если бы у меня был портфель, я бы смог взять книги с собой, но его у меня не было. А без портфеля я не мог вынести их без пропуска из здания издательства. Пропуск должен был быть подписан главным редактором, а его не было на месте. Мы решили, что книги я возьму в следующий раз, когда буду в Москве. (Из Электростали я часто ездил в Москву.) Спустя неделю я снова пришел в издательство, на этот раз с портфелем. Меня попросили пройти к главному редактору. Так как в то время (1948 год) на генетическом небе появились уже первые облака л ысенков- шиньг, и у меня было дурное предчувствие. Главный редактор сказал мне, что книга может выйти только после полной переработки биологической части.. И что совсем плохо, подчеркнул он, было то, что я благосклонно упомянул о Тимофееве-Ресовском и даже похвалил Кольцова! Еще несколько месяцев назад я должен был имя Кольцова упомянуть во славу советской науки, а теперь тот же самый Кольцов стал камнем преткновения! Я не знаю, нужно ли смеяться или плакать над такими типично советскими разворотами. С обезоруживающе чистосердечными взглядами и внутренним убеждением советские люди сегодня утверждали по указанию сверху противоположное тому, что они говорили еще вчера. (Такие примеры я наблюдал очень часто, например, после ликвидации Берии.) Сказывались десятилетия воспитания бесхарактерности, неискренности и лакейской сервильности перед начальством. За это ли боролись и страдали поколения свободолюбивых русских?!