Ясно, сказал Мирддин. Что он, собственно, еще мог сказать).
Скрипнула калитка.
— А, Шон! Заходи, заходи! — замахал рукой Блейз.
Шон затряс головой:
— Да я так... это... от матери передать...
Блейз сделал круглые глаза:
— Что, опять? Да мне вашими стараниями еды на пять лет вперед хватит! Мне уже ваши варенья-соленья ставить некуда!
— Не... это она вот ему, — Шон мотнул в сторону Мирддина головой.
— Так ему и передай! — весело отозвался Блейз и скрылся на кухне. Оттуда энергично шкворчало и тянуло жареным.
Мирддин вздохнул, отложил ножик и принялся снимать перчатки. Шон ошалело на них уставился. Не принято было тут чистить грибы в перчатках. Ну, что поделать.
— Ну, давай, — он протянул руку.
Шон вдруг ухмыльнулся:
— А это, мать говорит, белоручке. А то зима скоро, ухи отморозит.
— Спасибо, — автоматически ответил Мирддин, принимая пакет. К местной манере выражаться все-таки следовало привыкнуть.
В пакете была бодренькая оранжевая шапочка. С помпоном.
Мирддин стоял над блейзовским мотоциклом, весь в машинном масле, и разглядывал конструкцию. Любопытство пересилило здравый смысл, и последние пару дней он провел, копаясь в этом конструкторе и выясняя, что да как.
Все-таки это была вещь. Было в ней какое-то варварское, доисторическое величие примитивного вида, давно обреченного эволюцией на вымирание, но все-таки сохранившегося. Невозможно было не любоваться.
В распахнутые ворота заглянул проходивший мимо Шон.
— Маслопровод барахлит? — спросил он со знанием дела.
— Ага, подкрутил маленько, — откликнулся Мирддин.
— У «Кормаков» всегда так. Или маслопровод, или еще что. Зато если руки откуда надо растут, цены им нет. Не какая-нибудь дрянь хлипкая, вроде «Дагенов»... Тебя, кстати, как звать-то?
— Эмрис я, — сказал Мирддин, не отрывая взгляда от двигателя.
— Из кармартенских, чтоль? — спросил Шон. — Вечно там какие-то Эмрисы, Элвисы...
— Ага, — ухмыльнулся Мирддин. — По матери.
Они обменялись рукопожатием.
— Надолго сюда?
Мирддин передернулся:
— Я че, дурной? Самайн на носу. Домой поеду.
Шон солидно кивнул:
— Давай-давай, поворачивайся. А то шляется тут по лесам шушеры... Вторую неделю серебряные пули льем... У нас всякой нечисти хватает... Ты ушастого-то видел?
— Кого? — поразился Мирддин.
Шон просто просиял:
— Да ты чо? Не знаешь? Блейз наш, святой человек, где-то даненыша подобрал. Малохольный, ваще! Маманя ему шапку малого отдала — так он так и ходит. Ну, безвредный вроде, так-то. Что вылупился? Не веришь? Да наш Блейз вообще и не такое может! А по лесам у нас тут кто только не шастает! Меня один раз чуть под холм не увели. Еду, никого не трогаю, смотрю — фейка. Глазищи — во! Ноги — во! Пальцем манит, и ну я и пошел, не будь дураком. Ну, а она меня в лес! Ну, я к ней целоваться — и тут меня уж заколдобило всего. Страху натерпелся, страсть! Гляжу — мертвые стоят! Ручищи — во! Ну, да Блейз меня вытащил. Блейз, он у нас святой человек! Мы ему все по гроб жизни! Не, ты что так смотришь?! Не, ты что, мне не веришь?!