Охранник в сером обернулся.
— Скажи Вертигерну, что я знаю, как сделать так, чтоб его замок не падал.
— С чего ли? — буркнул охранник.
Мирддин стянул картуз с ломаным козырьком и для наглядности повернулся в профиль, демонстрируя простренное ухо. Почему-то это всегда безотказно действовало.
Охранник что-то булькнул. Мирддин повернул голову, зафиксировал охранника взглядом и мягко выговорил:
— С того.
Повисла пауза.
— Позови старшего, — также мягко, не отпуская взгляда, сказал Мирддин.
Охранник встряхнулся, явно обрадовался возможности перекинуть решение вопроса на кого-то другого и побежал выполнять.
Явился старший. Человек по имени Артур был прав — что-то от крыс в серых определенно было. Стремление к поиску собственной выгоды в сочетании с суетливой тревожностью, вероятно. Серый пошевелил ноздрями, встопорщил жидкие усики и заявил:
— Дану? Здесь? Подозрительно, очень подозрительно... И что это вы у нас забыли, господин хороший?
Мирддин медленно перевел на него взгляд и раздвинул губы в улыбке:
— Вы предлагаете отчитаться? Мне?
Серый взвесил вероятности и явно решил обращаться с непонятным пришельцем пока как с тухлым яйцом — аккуратно, очень аккуратно:
— К шефу его. Пусть он решает.
Надо же, подумал Мирддин, прокатило. Такую штуку он ни разу не пробовал и не был уверен, что сработает. Краем глаза он заметил, что человек сидит, подавшись вперед, и с азартом наблюдает за происходящим.
Кстати.
Мирддин кивнул на Артура:
— Он со мной.
— Еще чего, — заявил серый. — Вы ступайте, господин хороший, а он пока и тут посидит.
— Посижу-посижу, — весело заявил со своего места Артур и заложил руки за голову. — Мне торопиться некуда.
Мирддин повел бровью, выражая неодобрение, но настаивать не стал. Возможно, у человека и правда были другие планы.
Серый вызвал еще охраны, Мирддина обступили со всех сторон (скорее драматично, чем опасно), и повели куда-то по коридорам. Чем дальше, тем более угнетающее впечатление они производили — камера была хотя бы функциональная. Тут чем дальше, тем больше становилось вытертого бархата цвета спекшейся крови, в складках которого пряталась пыль, гипсовой лепнины и какого-то неимоверного количества позолоты на всех поверхностях — затейливые вензеля и короны на каждой двери, гнутые ножки кресел, дверные ручки, тусклые электрические светильники, сделанные «под свечи», с позолоченными канделябрами, торчащими из стен в самых непредсказуемых местах, и завитушки, завитушки, завитушки везде — все это вызвало смутное, но неодолимое желание взять бритву и пообрезать все лишнее.