В конце концов его привели в какой-то кабинет, с тусклыми лампами и портретом во всю стену. На портрете, судя по короне, был Вертигерн. Под портретом стоял стол, а за столом был уже не столько серый, сколько чешуйчатый. И тянет же меня сегодня на какие-то зоологические ассоциации, с неудовольствием подумал Мирддин. Это ведь тоже люди.
Хотя и своеобразные.
Чешуйчатый вытащил из кармана блестящую плоскую коробку (разумеется, золотую), неторопливо вытащил оттуда сигарету, откинулся на спинку кресла, выпустил струйку дыма и процедил сквозь зубы:
— Ну, что такое?
Дым пах отвратительно. Что за привычка у местных травиться чем попало?
— Я знаю, как сделать, чтобы ваш замок не падал, — спокойно сказал Мирддин, стараясь не морщиться.
— И что?
Мирддин моргнул.
— Но у вас же гибнут люди. Построенное рушится. Уже который год.
— Расход не превышает допустимой погрешности, — заявил серый. — Все идет по плану.
— Но можно же сделать так, чтоб этого не было!
— А зачем?
Мирддин не нашелся, что ответить.
— Вниз его, — заявил чешуйчатый, туша сигарету в пепельнице. Пепельница была золотая.
— Он хочет видеть короля, — заявил серый.
— Мало ли, что он хочет.
— Так он же из этих... — серый сделал неопределенное движение в воздухе. — Может, лучше показать? А то мало ли, что выйдет.
Чешуйчатый постучал пальцами о стол.
— Да, — наконец, сказал он. — Лучше показать.
Он поднял тяжелую телефонную трубку и набрал что-то на диске.
— Ваше Величество, разрешите доложить. Рейд вернулся. Так точно, успешно. Нет, не совсем. Кхм... даненыша поймали, Ваше Величество. Так точно. Вас понял.
Чешуйчатый положил трубку и оскалился:
— Хотел видеть короля? Ну, сейчас увидишь.
Зал был большой, стылый и захламленный. Без всякого порядка теснились какие-то предметы мебели, уставленные всякой дребеденью. На стенах висели картины с неразличимыми сюжетами, в тяжелых позолоченных рамах. От двери через зал пролегала ковровая дорожка, видимо, призванная обозначить зону, свободную для передвижения.
Дорожка упиралась в Вертигерна.
Вертигерн наполнял собой кресло, как тесто — кадушку. Девица в чем-то блестящем и слабофункциональном массировала ему загривок.
Вертигерн поднял тяжелые веки:
— Даненыш, говорите?
— Так точно, — ответил чешуйчатый.
Вертигерн смерил Мирддина тусклым взглядом.
— Так точно... — передразнил Вертигерн. Голос у него был хриплый, одышливый. — С чего вы взяли?
— Так вот же... уши, — промямлил серый.
— Уши, уши... Может, его в молотилку в детстве затянуло. Человек как человек.
Ах, вот оно что, подумал Мирддин. У него подселенец из фир болг. Только для дану и фир болг он в первую очередь человек.