Ноги сами несут меня вперед, к деревьям, и я ощущаю себя порхающей мошкой, ночным мотыльком, который несется на свет лампы, не видя больше ничего вокруг. Я делаю несколько неуверенных шагов вниз по склону, прежде чем Коул твердой рукой хватает меня за запястье.
– Подожди, – требует он, хотя и его, кажется, влечет к себе свет.
– Что это за место? – спрашиваю я. Я чувствую: он рядом. Но не вижу, я вообще ничего не вижу, потому что не могу оторвать глаз от свечения.
А потом появляется темный силуэт. Он движется на фоне следующего холма. Маленькая фигурка, вроде бы детская, окутанная еще более глубокой тьмой, словно она завернулась в саму ночь вместо плаща. Силуэт движется по пустоши в сторону деревьев с неестественной легкостью и скоростью, как будто ветер и трава не то несут ее, не то подталкивают. Как будто она и не касается ногами земли.
Фигура, танцуя, движется по долине внизу, потом поднимается к лесу.
– Нет, – вскрикиваю я и окликаю фигурку, когда та приближается к освещенному месту. Коул крепко держит меня, не отпускает.
– Ты что, не видишь? – я пытаюсь освободиться. – Это же ребенок. Мы должны его спасти.
Я вырываюсь и бегу прочь от Коула, вниз по склону, но ощущаю, что он бежит со мной наравне. Он что-то говорит, просит меня подождать, не спешить, что-то еще, но в ушах у меня свистит ветер, и я не могу оторвать глаз от этого силуэта, вырисовывающегося на фоне светящихся деревьев. Возможно, это маленькая девочка со светлыми волосами и голоском, похожим на птичий щебет. Эта мысль, кажется, материализуется, и у меня перед глазами встает фигурка моей озорной сестренки.
Я слишком быстро несусь вниз и, споткнувшись, приземляюсь на четвереньки, больно ударившись коленями. Руки и икры тоже все в ссадинах, но я не чувствую боли. Подоспевший Коул помогает мне подняться. Невольно я удивляюсь, как близко оказался лес. Казалось, он где-то вдали, но вот мы стоим внизу, совсем рядом с ним, и в жестком голубовато-белом свете можно различить отдельные ветви.
– Рен! – кричу я, но она не оглядывается, даже не поворачивает голову на голос. Она направляется прямо в лес и вдруг скрывается из виду.
Я снова и снова выкрикиваю ее имя, бросаюсь к опушке, но Коул больше не деликатничает. Его хватка становится жесткой, а в голосе больше нет ни мольбы, ни неуверенности.
– Нет, Лекси. Это не она. Тут что-то не так.
Ветер все нарастает, но музыка смолкла, теперь он только злобно завывает. Коул морщится, как от боли, и отворачивается от источника звука, от леса. Я снова высвобождаю руку и делаю несколько шагов – я уже почти могу коснуться надломленной ветки на самой опушке, когда случается неожиданное. Из-под полога леса вылетают десятки ворон и взмывают над зубчатой линией деревьев, они чернее ночи и хрипло каркают на все лады. От безумных порывов ветра у меня голове всплывают слова.