Это наблюдение было довольно точное, и портрет Мануэля Пинто кисти французского художника де Фавре изображает его одетым в пурпур и указывающим королевским жестом на корону. Это символизирует перемены в ордене и указывает на стремление магистра к достоинству как не принца, а короля.
Долгое правление Пинто, даже если не рассматривать обстоятельства того времени, несомненно, ускорило упадок ордена. Его авторитарные манеры, королевские претензии, упорное желание править без помощи министров или совета добавило ощущение безнадежности, поскольку выходило, что все должности (к которым можно было стремиться) перешли к нему. Другие высокопоставленные рыцари не имели возможности продвинуться по служебной лестнице, пока ими правил этот несокрушимый старик. В истории ордена довольно часто великими магистрами становились люди преклонных лет, в результате чего должность каждые несколько лет переходила из рук в руки. Но Пинто изменил привычный шаблон. Когда ему было 77 лет, ему довелось прочитать собственный некролог в парижском журнале, но он только рассмеялся и сказал: «Тогда на Мальте правит не Пинто, а его тень». Словно гигантское старое дерево, в тени которого ничего не может расти, он, в сущности, убил честолюбивые стремления всех, кто был вокруг.
Возможно, самым важным событием во время правления Пинто была попытка восстания на острове рабов. Все они – и те, кто работал на берегу, и те, кто были гребцами на галерах, – устроили заговор. Его выдал еврей, рассказавший о нем великому магистру. Шестьдесят зачинщиков были повешены, и правила безопасности усилены. Теперь даже домашние рабы должны были удаляться на ночь в тюрьму для рабов. Последующие хронисты, желавшие найти объяснение катастрофе, в итоге постигшей орден, обвинили во всех злоупотреблениях Пинто, начиная от неправомерного использования фондов ордена и других общественных средств до чревоугодия и сексуальных извращений. Француз Овид Дубле (1749–1824, французский политический деятель и литератор. – Ред.), ставший секретарем следующего великого магистра (точнее, через одного) Эммануэля де Рогана, утверждал, что старик умер in flagrante delicto (на месте преступления) с любовницей, и приписал общее падение моральных устоев рыцарей тлетворному влиянию Пинто. Это, разумеется, абсурд, однако для француза, желая оправдать то, что, по сути, было чисто французской организацией, было вполне естественно возложить вину на человека со стороны – португальца. На самом деле Мануэль Пинто, вероятнее всего, был строгим приверженцем дисциплины, аскетом, пунктуально выполняющим свои обязанности. Он не стал бы терпеть никаких уклонений или ухода от ортодоксии среди юных рыцарей. Возможно, из-за этого или из-за его беспрецедентного долголетия его ненавидели при жизни и старались очернить после смерти.