Философия XX века в качестве синонима библейскому слову «ближний» использует термин «Другой». Знаменательно, что в русском для выражения этого понятия, означающего человеческую личность, иную по отношению к «Я», но столь же полноправно существующую в мире, используется слово с корнем друг.
Люди вокруг нас вовсе не обязательно друзья, они могут быть и врагами, и посторонними, но сила языка открывает перед нами горизонт, ставит цель, к которой можно стремиться. В Другом можно открыть друга – того, кто драгоценен и любим именно потому, что он не такой, как я, и именно потому, что он от меня отличается, в отношениях с ним мне открывается, кем являюсь я сам[31].
Для создания правильных и плодотворных отношений с Другим фундаментально, во-первых, признание его абсолютной необходимости для моего собственного бытия и мышления. Философ и поэт Вячеслав Иванов[32] утверждал, что истина оправдывается, будучи созерцаемой в Другом. Неожиданным образом о значимости Другого говорил Маркс[33], философ, от которого ничего хорошего мы – во всяком случае старшее поколение, прошедшее суровую школу принудительного изучения марксистско-ленинской философии, – не ждем: «Человек сначала смотрится, как в зеркало, в другого человека. Лишь относясь к человеку Павлу как к себе подобному, человек Петр начинает относиться к себе как к человеку»[34].
Действительно, начиная с античности человек мыслится как существо, которое не рождается человеком, а становится им. Античное понятие пайдейи (воспитание, образование, взращивание) предполагает, что, прежде чем человеческий детеныш станет настоящим человеком, требуется множество культурных воздействий. Эти воздействия возможны только в общении с Другим: родителем, братом, другом, учителем, любимым, ребенком… Именно отношения с Другим лежат в основе социализации, о важности которой мы уже говорили.
Во-вторых, чтобы верно общаться с Другим, я должен признать его радикальное отличие от меня самого. На этом, похоже, и погорели Марксовы Петр и Павел: когда Петр посмотрел в Павла, как в зеркало, он не увидел там Павла во всей уникальности и тайне его прекрасной жизни, корень которой сокрыт со Христом в Боге. Он увидел абстрактного человека и решил, что его можно объяснить, а потом и сделать счастливым через анализ товарно-денежных отношений, базиса-надстройки, классовой борьбы и прочих «замечательных» вещей, к живому Павлу никакого отношения не имеющих.
Поскольку Другой существует в своем мире, отличающемся от моего собственного, будет трудно переубедить его, установить справедливость, договориться с ним. Мы столкнемся с глубокой разностью понятий, нам придется постоянно выяснять, что он подразумевает под простейшими словами, и, скорее всего, окажется, что мы все понимаем по-разному.