Кроме того, приходится признать, что он несовместим с Евангелием. Если мыслить честно, придется выбирать между верой в Бога, открывшегося в Иисусе Христе, и обожествлением своей церкви и своего народа. Протопресвитер Александр Шмеман с горечью говорит о том, насколько люди подвержены «самоутверждению и обличению чужой неправоты. Мы живем в шизофрении: христианская мораль, в ту меру, в какую она вообще была воспринята, воспринята была только как мораль индивидуальная. Но в отношении своего народа, своей церкви и т. д. христиане первые (после евреев) живут самоутверждением, гордыней и „экспансией“. Откуда же взяться „раскаянию“ и „самоограничению“? „Я“, может быть, и уступлю, „мы“ никогда не уступим, потому что мы правы, всегда правы, не могли бы секунды прожить без своей правоты. <…> Тогда как смысл христианства в том, чтобы быть правым и уступить и в этом дать засиять победе: Христос на кресте – и „воистину Человек сей Сын Божий…“»[51].
Отец Александр точно указывает здесь на распространенный конфликт сознания: едва ли человек, считающий себя христианином, станет отрицать ценность смирения, терпения и кротости в межличностных отношениях. В наших контактах с отдельными людьми мы еще как-то соглашаемся смиряться и ставить себя на второе место. Однако когда речь идет о сообществе, тот же самый человек отвергает смирение и терпение и делается воинственным и жестким.
Митрополит Антоний Сурожский рассказывал об одном епископе Зарубежной церкви, который в беседе с ним высказывался о некоторых общих знакомых священнослужителях с яростным осуждением. Владыка Антоний терпел сколько мог, а потом все-таки сказал: «Но ведь Господь заповедал нам любить наших врагов…» На это последовал ответ: «А я и люблю своих врагов. Но я ненавижу врагов Христовых!»
Это уловка разума: я готов любить своих врагов, но ненавижу врагов Христовых – или врагов Церкви, Родины, народа и т. д. Чтобы сообщить религиозное оправдание своей ненависти, мы совершаем нехитрую умственную манипуляцию: объявляем тех, кто нам противится, врагами Бога (Родины, истины…), после чего уже можно ненавидеть всласть и при этом чувствовать себя правыми перед Богом. При этом мы забываем, что Сам Господь действовал совершенно иначе. Смирившись до смерти, и даже до смерти Крестной, отказавшись от вооруженного, да и от всякого сопротивления, претерпев до конца, Он одержал свою победу. Как говорит отец Александр Шмеман, победа Христова воссияла тогда, когда Он был прав и уступил.
Неправда триумфализма связана с тем, что он увлекает на путь кумиротворчества, превращая национальную традицию в предмет поклонения и тем самым закрывая путь к прощению и исцелению истории.