В любом случае критицизм, как, впрочем, и триумфализм, обнаруживает монотонность мысли и неспособность к объемному видению. Радикальный критик, как и последовательный триумфалист, видит в истории только то, что укладывается в его концепцию. Разница между ними лишь в направленности: один избирает позитивные факты (или дает позитивную оценку фактам неоднозначным), а другой концентрируется на негативном (или негативно оценивает сложные явления).
Критицизм приводит к тому, что мы впадаем, говоря словами Поля Рикера, в «высокомерный гиперморализм», с легкостью осуждая и отбрасывая целые исторические периоды. В такой позиции есть серьезное внутреннее противоречие: если действительно, как утверждают гиперморалисты, мы дети палачей, жившие в империи зла на выжженной земле, тогда откуда в нас различение добра и зла, красоты и безобразия, истины и лжи? Значит, все-таки были у нас родители, учителя, старшие друзья, которые смогли нам это передать? А если такие люди были, получается, что прошлое не вполне бездарно и пусто, несмотря на то, что тогдашняя государственная и политическая система не способствовала свободе и нравственности.
Читая биографию великого виолончелиста Даниила Шафрана[54], студент консерватории Женя обратил внимание на то, что первый большой успех пришел к юному музыканту в 1937 году. В это страшное время четырнадцатилетний мальчик Даня Шафран живет только музыкой и литературой, играет Генделя, Бетховена и Чайковского, читает Пушкина, Лермонтова и Толстого. Женя впервые подумал о том, что в любые времена, даже самые темные и грязные, у человека есть выбор, есть возможность строить свою жизнь на твердых основаниях добра и красоты.
Слабость и неправда критицизма определяются тем, что он переносит осуждение определенного политического строя на целый период народной жизни, чем отвергает те проявления человечности, благодаря которым мы сегодня существуем.
Мы постарались показать те предустановки сознания, что препятствуют работе прощения истории. Теперь подумаем о том, как можно эту работу совершить. Прощение может состояться, когда я понимаю, что это необходимо лично мне, поскольку моя жизнь строится не только моими собственными поступками и выборами, но и народной, родовой, семейной памятью, которая в значительной мере влияет на меня, даже если я этого и не осознаю. Примирение с историей является личной потребностью, поскольку это шаг к восстановлению собственного достоинства и к освобождению от страха.
Чтобы простить, надо знать, что прощать. Чтобы быть прощенным, надо знать, за что просить прощения. Поэтому в работе прощения важно знание и открытый взгляд на историю. О бесстрашной воле к знанию рассказывает история Эдипа.