– Потрясающе.
– Я рад, что вам понравилось, – сказал лорд Пентам. – Желаю плодотворной работы.
Наблюдая за тем, как он ловко спускается со скалы, Фиона задалась вопросом, что с ней не так. Почему она не сделала предложение кому-то вроде маркиза – тому, кто был внимателен, и вежлив, и… заинтересован в ней? Лили была права. Влюбиться в Грэя – все равно что сбросить собственное сердце с края утеса. Конечно, ощущение захватывает и пьянит, но сердце разобьется на миллион кусочков.
Вздохнув, она взяла в руки карандаш и закрыла глаза. Каким-то образом она должна была уловить простую радость от теплого ветерка, земляные запахи почвы и травы, успокаивающие звуки – пение птиц и шелест листьев. Ради графини.
Фиона глубоко вздохнула и позволила карандашу скользить по бумаге. Медленно, неуклонно холмы, купы деревьев и причудливые домики обретали форму и оживали на бумаге. Она использовала пастель для достижения идеального оттенка голубого неба и пышных розовых облаков, а также богатой зелени пастбищ и багряных полевых цветов.
Это был не один из тех смелых, впечатляющих пейзажей, которые можно увидеть на стене библиотеки какого-нибудь джентльмена. Он был мягким, приветливым и скромным, как сама графиня.
Как обычно, Фиона потеряла счет времени, отдавшись работе. В какой-то момент лорд Пентам поднялся наверх, чтобы проверить, как она, и она сказала, что ей требуется еще час или около того. Но когда заболел низ спины, она точно поняла, что пришло время заканчивать. Кроме того, широкий край капора не мог полностью защитить ее лицо от солнца, и она почти физически ощущала, как у нее на носу одна за другой появлялись веснушки.
Картинка не была идеальной, но это был один из ее лучших рисунков, и она была уверена, что он понравится графине. А поскольку в животе у нее урчало, довольно недвусмысленно указывая на то, что она сегодня еще ничего не ела, пришло время убирать карандаши. Она положила их обратно в ридикюль и подняла телескоп, чтобы в последний раз посмотреть на овец, дрейфующих по полю, словно пушистые куски хлопка…
И увидела Грэя… без рубашки. Темная шевелюра низко нависала над его бровями, а брюки опустились на бедра, обтягивая ягодицы.
Пока она разглядывала его, он достал один из гвоздей, зажатых между губами, и наклонился, чтобы вбить его в нижнюю доску ограды. Мышцы его спины напряглись и заиграли под кожей, когда он трижды взмахнул молотком, ударяя им по дереву, а затем проделал то же самое еще несколько раз.
Волосы у него взмокли от этих упражнений, а загорелая кожа блестела от пота. Его конь пасся неподалеку, но Фиона была слишком зачарована Грэем, чтобы смотреть на коня.