Как только сержант упал, мы с Федей практически одновременно расхерачили оставшиеся два экипажа мотоциклов, я из своего ППД, а он из МГшника, но на достигнутом Федос не остановился, и продолжал поливать колонну, пока не кончилась лента. Одновременно с нашей стрельбой в небо взвилась красная ракета, и с двух сторон на евробайкеров обрушился огонь чёртовой дюжины пулемётов, а также винтовочные выстрелы из полусотни стволов. Пушки и миномёты пока не стреляли, да и достойных целей для них практически не было, поэтому все артиллеристы временно переквалифицировались в пехоту, и азартно лупили по врагу из своих карабинов и трофейных пулемётов.
Положив ПТР в салон броника, я позвал Серёгу, и мы стали закидывать в бронетранспортёр всё вооружение, доставшееся нам от фрицев, закончив с хомячьей привычкой, заскочили в нашу боевую полугусенИцу и рванули к себе на высотку. Пока ехали, наш Штирлиц успел переодеться в свою форму, правда получилось у него это с трудом, а уж какие идиоматические выражения он при этом использовал, радистка Кэт, наверное, тоже на этом спалилась, когда рожала. Подъехали к нашему опорному пункту и, остановившись за обратным скатом холма, подхватив своё оружие, двинулись на позиции. Фёдор не стал вытаскивать пулемёт из станка, а взял тот, что мы сняли с мотоцикла, а так как МГ был с круглым магазином, то он повесил себе на шею ещё и патронную ленту, мы же с Серым прихватили по одному патронному коробу к трофею.
Успели можно сказать к шапочному разбору, роту немецких мотоциклистов, уже практически пустили на фарш, и я стал корректировать снайперскую стрельбу сержанта Филатова, который из своей СветулИ с оптическим прицелом, отстреливал пытавшихся командовать гансов, а так же пулемётчиков-смертников, которые отваживались вести ответную стрельбу. Ведь в густой траве и невысоких кустах можно только прятаться, и сидеть как мышь под веником, любое же шевеление, а тем паче вспышки от выстрелов, гасились сразу из нескольких стволов, причём один из них был пулемётным или снайперским.
У немцев практически не было никакой возможности, оказать организованное сопротивление. Был шанс остаться в живых. Но кинжальный огонь шести пулемётов, ведущийся с расстояния трёх сотен метров, с нашей высотки, и ещё более мощный, прицельный огонь с опушки леса, по правому флангу колонны, поставили жирный крест и на нём. Новоявленные пулемётчики, трофейную технику не жалели, — а хрена её жалеть она всё равно не наша. — Поэтому молотили на расплав ствола, благо запасные были у каждого стрелка, и просто по закону больших чисел прилетало бедным гансам не слабо. Более-менее повезло остаться в живых фрицам, ехавшим на автомобилях в самом конце, но не всем. Потому что по последнему грузовику, вышедшему из леса, удачно отстрелялся осколочной гранатой расчёт Мишки Волохова, и тем самым разделил гансовскую колонну на живых, и пока ещё живых, продолжая крестить «великолепную семёрку» машин осколочными. Не отстал от него и наш расчёт, стреляя уже бронебойными снарядами по моторам (расстояние до целей было больше километра, да и осколочные выстрелы мы решили приберечь). Самые удачливые фрицы, правда, успели повыпрыгивать из кузовов и загаситься в лесу, но не все добежали, так как масла в огонь добавляли так же наши станкачи и снайпера. Ушедшая в зенит ракета зелёного дыма прекратила основной огонь, но редкие винтовочные выстрелы и короткие очереди из пулемётов продолжали держать противника в напряжении.