— Бедный мой малыш! — вскрикнул чей-то голос.
Передо мной выросла соседка.
— Не ходи дальше, постой пока здесь…
Я оттолкнул мадам Фаржоль. Там, этажом выше, толпился народ, много народу.
— Это он, внук, — сказал кто-то.
— Чудовище, — вопила Марта, — он-то его и убил! Знали бы вы…
Двое мужчин удерживали ее и пытались успокоить. Еще один загородил мне дорогу. Я оттолкнул его.
На выложенном плиткой кухонном полу лежал мой дедушка.
— Инфаркт, — объяснил мне человек, оказавшийся врачом.
Маленькая красная машинка каталась под столом, но гравюра исчезла.
— Это он, он! — рыдала Марта.
— Но это невозможно, мадам, — возражали ей из толпы. — Ваш внук был в школе.
— Он мне не внук! — завопила она. — Он чудовище!
Врач положил мне руку на плечо и повлек в мою комнатку.
— У несчастной женщины совсем съехала крыша, — сказал он мне. — Ее муж умер, когда она вышла за покупками. Кажется, к вашему дедушке кто-то зашел и они с этим человеком крепко повздорили. Ваш дедушка кричал: «Уходи, уходи!» Это все мне соседи рассказали.
Говоря это, он разглядывал дыру в потолке.
— Там чердак, — спокойно сказал я.
Подобно всем тем, кто по мере сил старается воскресить прошлое, дорогая Катрин, мне так и не удалось заполнить пустоты в моей истории. Почему мой дедушка так никогда и не разоблачил Андре? Почему Андре с отцом так поссорились на кухне? За что Люсиль ненавидела собственного ребенка? Я ни в чем не уверен. И предпочитаю думать, что некоторые «почему» — это вдовцы «потому что».
Почему, найдя альбом, я порвал фотографию младенца на тигровой шкуре? Почему предпочел избрать молчание? Почему не сказал этому врачу: «Я знаю, кто приходил к моему дедушке. Я знаю его имя, его лицо, его преступления»?
Из-за меня убийца расхаживает на свободе. Но разве вам, Катрин, известен хоть один случай, когда суд приговорил кого-нибудь лишь потому, что ребенку приснилось, будто тот — убийца?
Искатель загадок! Именно Катрин присвоила мне этот титул. Но одного она не знает — и не узнает до тех пор, пока предназначенное ей письмо не будет закончено, — что я никогда не стал бы таким искателем, не окажись я загадкой для самого себя.
Я познакомился с Катрин Рок, когда она была студенткой исторического факультета. Она посещала цикл моих лекций об искусстве и цивилизации Египта, вечерами по пятницам, с 19 до 21 часа. Мне нравилось видеться со своими студентами по вечерам, особенно зимой, когда коридоры Сорбонны продуваются ледяным ветром, а едва освещенные лестницы внушают опасения — уж не выскочит ли из-за угла разбойник. История необычайно развивает воображение, а я без воображения — ничто.