Интервьюер: (На протяжении всего монолога Гиперанархиста помечала у себя в блокноте те места, которые представлялись ей наиболее знаковыми; после того, как Гиперанархист закончил говорить, откладывает блокнот с ручкой на журнальный стол и начинает разминать руки, вытянувшись к собеседнику.) Итак, если я Вас правильно поняла, то гиперанархизм — это такая концепция, которая ориентирована не на всех?
Гиперанархист: (Чуть ухмыльнувшись.) Разумеется, особенно если принять к сведению все то, что я уже говорил о гиперанархизме. (Интервьюер ответно ухмыляется.) В этом, кстати говоря, существенное отличие гиперанархизма от тех же массовых движений прошедших столетий, которые нацеливались (жестом правой руки изображает кавычки) «на всех людей», поэтому, прошу заметить, отличались крайней нетерпимостью, исключая из поля своего зрения какое бы то ни было свободомыслие. А гиперанархизм — это, прежде всего, свобода. Мы нацелены только на тех людей, которые способны разделить наши воззрения, причем в идеальной перспективе гиперанархистом может стать каждый, но при том далеко не обязан. Почему лично я так полагаю? Да потому, что, с учетом всего вышесказанного, ни один человек не предопределен однозначно к чему бы то ни было — стало быть, покуда в нем сохраняется дыхание жизни, ничто не мешает ему совершенно неожиданно переродиться и радикально переменить воззрения. То же самое касается и становления гиперанархистом. Между тем, гиперанархисты предельно реалистичны, а потому признают, что случаи перерождения, исключаемые логикой непрерывной связи явлений, выдаются крайне редко и лишь подтверждают то правило, согласно которому человек с самых ранних лет и до последнего своего издыхания остается неизменным. Поэтому для нас исключение из любого правила значимо как таковое, само по себе, т.к., с точки зрения гиперанархизма, частное по определению выше общего — разумеется, не в действительном, а ценностном ключе. Отсюда, как я полагаю, не должно быть никаких проблем с тем обстоятельством, что гиперанархистов, массы, мягко говоря, не интересуют, и дело здесь вовсе не в известного рода брюзгливости и высокомерии, а в осознании того, что масса всегда принадлежит к царству количества. Гиперанархизм же интересует только качество. Переход количественных изменений в качественные возможен, ибо человек далеко не исчерпывается одним только царством природы, но вмещает в себя также царство свободы, почему и сохраняет за собой способность к перерождению и обновлению, причем безо всякого принуждения извне — иначе ни о какой свободе нельзя бы было вести и речи. Однако действительность зачастую удостоверяет нас в обратном