Гори, огонь, гори внутри,
В глазах сверкай большим пожаром.
Гори, огонь, кипи в крови,
Тебя всегда мне будет мало…
Взлетаю я, живу, танцуя,
Живу одной этой минутой,
И каждый миг в танце смакую
И каждый раз — в последний будто…
И вот — свобода забывать:
В движеньях танца — жизнь другая,
В нем научилась я сгорать
И понимать: я не пустая…
Но всему свойственно заканчиваться, а танец так и вовсе мимолетен.
Внутри снова осталась только пустота.
Закончив выступление, наскоро одевшись и стерев с лица «боевой раскрас», я снова невольно взглянула в окно.
А ночь манила…
Поколебавшись с секунду, решила, что ничего страшного не случится, если я прогуляюсь поблизости, накинула плащ с глубоким капюшоном и вышла на улицу.
В лицо дыхнуло свежим воздухом, в котором смешивались все запахи лета, а город вокруг спал, как младенец. Ни огонька вокруг, ни души.
Перебирая, как старые фотографии, лучшие воспоминания детства, от которых на душе становилось тепло, я изредка с любопытством поглядывала на ночной небосвод, тщетно пытаясь выискать недавно изученные в общих чертах созвездия этого мира.
И вот, находясь в таком блаженном романтичном настроении, я вдруг была схвачена чьими-то ужасающе сильными грубыми руками. Успела только коротко вскрикнуть, прежде чем мир взорвался пульсирующей болью — меня с такой силой приложили затылком о каменную кладку ближайшей стены, что искры из глаз посыпались.
Все вокруг — незнакомое безумное лицо, очертания огромной мужской фигуры, даже непроглядная тьма поплыли перед глазами растертым кровавым пятном. Я отбивалась, кусалась, барахталась, как бабочка в силках, пыталась кричать, но силы быстро вытекали из тела, парализованного бесконечным ужасом, вместе с кровью из раны на затылке. Каким чудом я оставалась в сознании — непонятно…
Внезапно мерзкие руки обмякли, и сквозь звон в ушах и противный хрип, послышался хруст, как от ломаемых костей, и нападавший кулем рухнул рядом, благо что не придавив и без того находящуюся не в лучшем состоянии меня.
— Падаль, — тихо прошипел кто-то, а потом я на краю сознания снова почувствовала прикосновение.
Пробовала отбиваться, и это забрало последние силы. Запечатлелись в мозгу льдисто-серые глаза, а потом меня, как ребенка, подхватили на руки.
И темнота стала бесконечной…
* * *
Очнулась я уже ближе к полудню, лежа у себя в комнате в таверне. Все расплывалось, я не сразу поняла, где нахожусь, и тупо смотрела в старый деревянный потолок. А осознав облегченно выдохнула — все произошедшее казалось бы излишне реалистичным кошмаром, если бы не синяки по телу и сильно болящий затылок.