Кабинет перестал быть голубеньким. Он стал серым, стол сделался письменным и гораздо больше по размеру. На столе стоял стеклянный аквариум с водой, но без рыбок, в ящике обнаружилась толстая папка с надписью «Неопубликованное», жестянка с нитками, иголками и всякой хозяйственной мелочью, а на кресле лежал обычный конверт, который я без промедления распечатал.
«Извини меня, Вилли, но раз ты это читаешь, то у меня что-то в очередной раз не заладилось. Не беспокойся, ты сам знаешь, что такие вещи происходят со мной достаточно регулярно, и я вернусь, как только смогу. Не буду говорить ничего по делу, но ты на верном пути, продолжай в том же духе и вскоре обнаружишь те несколько посылок, которые я тебе оставил в самых разных местах. Поступай с ними как знаешь. Будь хорошим мальчиком, мой руки, не ешь сырого мяса. Г.ф Б.»
Спасибо, па. Ты у меня умничка, чем бы ты и где ни занимался.
Я скопипастил себе папку с неопубликованными статьями, дал запрос Молоху на расшифровку Гимна и отправился бродить по городу. Хотелось посидеть где-нибудь в тишине и покое с бутылкой и почитать, а я привык с рабской покорностью служить своим прихотям.
В девять утра меня разбудил странный звук. Кто-то, неуверенно хныкая, отчаянно скребся в мою облупленную дверь.
Матерясь вполголоса, я закутался в плед и пошел открывать.
На крыльце сидели Бруня, почтовый андроид и… Полина. Все, как один, с подарками.
Железный почтмейстер притащил бандероль с обратным адресом координат какого-то захолустья на Гидре, которая и без того была дыра-дырой, Бруня гордо сжимала в челюстях свежепридушенную мышь (дичь на завтрак, у кошек так принято), а Полли предлагала на выбор красные заплаканные глаза, две штуки, парочку же увесистых сисек и пакет упреков в моей несусветной бесчувственности.
В контейнере лежал изрядно проржавевший антикварный дверной ключ от механического замка, мышь оказалась простой дохлой полевкой, а пакет с упреками я открывать не стал, сразу ухватившись за призывно колыхающийся молочный десерт.
Не поймите меня неправильно, я помнил, что за пургу может навести Полина на голом месте, но раз уж я оторвал жопу от кровати в девять утра, то извольте отработать мой подвиг.
Тем более, что стоит ей раскрыть рот и начать заготовленное нытье, как девушка пинком вылетит на улицу, настолько я был на нее зол.
Все это я успел сам себе сформулировать, пока стаскивал с Полины блузку и джинсы, а потом на мысли уже времени не осталось, потому что мы с час активно мирились, пили чай, кормили Бруню, закрепляли примирение и так по кругу.