А может, и Ладогу больше никогда не увидеть. Даже точно не увидеть — этот побег, уже второй, ей не простят. Скорей всего, убьют, после того, как потешатся.
Голова закружилась, мир вокруг закачался колыбелью. Она всхлипнула и вытянулась на камне.
Рабыня под ним вдруг перестала сопротивляться. Замерла, глядя снизу громадными глазами. Лунный свет трепетал в каждом зрачке…
Харальд застыл над ней, глядя в эти глаза. Потом, почти стыдясь самого себя, снова накрыл губами полуоткрытый рот девчонки. Левая ладонь, приподнявшаяся, чтобы впиться пальцами в руку рядом с запястьем — там, где мягкую плоть можно было рвать на части, когда зов Ермунгарда смоет все остальные мысли — снова опустилась на камни.
И скользнула к светлым волосам, теперь рассыпавшимся по камням.
Он слышал, как загнанно и испуганно стучит под ним сердце девчонки. Желание не исчезло, оно по-прежнему билось толчками внизу живота — но зов Ермунгарда становился все слабей и слабей. Харальд почти не слышал его, когда смотрел в ее глаза…
— Смотри на меня. — Приказал он рабыне на языке родного Нартвегра.
Потом, вспомнив, что ее украли слишком недавно, чтобы она успела выучить язык хозяев, сказал на славянском:
— Глядеть… глаза.
И рванул рубаху дальше, до низа, открывая тело. Нашел завязки штанов, оборвал. Торопясь и путаясь рукой в ткани — поспешность, недостойная викинга — разодрал швы.
Девчонка мелко задрожала, как от озноба.
Харальд уже успел распустить завязки собственных штанов, когда сквозь жаркий туман, застилавший сознание, туман, в котором перепуталось все — предвкушение скорого наслаждения, затаенное удовольствие от прикосновения к девичьему животу, испуганно втянувшемуся под его рукой, щекотное ощущение, оставшееся от поросли под животом, лоскутком шелка скользнувшей по его раскрытой ладони — когда сквозь все это мелькнула ясная и трезвая мысль.
Если девчонка способна остановить зов Ермунгарда, ее нужно беречь. Среди множества баб, которых он имел — и среди тех, кто этого не пережил — беглянка оказалась первой, перед которой наследие его коварного отца отступило.
От купцов с юга, торговавших самым разным товаром, Харальду доводилось слышать, что яд стоит дорого — а противоядие от него в десятки раз дороже. И все потому, что жизнь отнять легко, но трудно спасти. Он сам всю жизнь прожил с ядом в крови, так что попавшим в руки противоядием разбрасываться не следует…
Значит, придется быть осторожным. Вид у беглянки и так нездоровый, к тому же некоторые девки, недавно украденные из дома, начинают чахнуть от тоски, когда ими попользуются. Особенно, если прежде им не доводилось раздвигать колени перед мужчиной…