Королева кинулась успокаивать своего дорогого друга – ей удалось заставить его сменить гнев на милость.
Но ненадолго.
Южная августовская ночь под стенами Монпелье дышала сладострастьем. Треск кузнечиков, крики ночных птиц, легкий бриз, несущий дыхание моря – все манило отринуть заботы, забыть политику, зашвырнуть подальше карты и планы крепостей – и отдаться зову природы, раствориться в ночи, под высоким куполом южного неба с частыми крупными звездами.
Но долг есть долг. Оставив королеву читать перед сном письма французского посла в Риме, Арман возвращался к себе в палатку. Он ждал курьера из Вальтеллины – это извилистое, как веревка, альпийское ущелье могло соединить австрийских Габсбургов с испанскими, удавив Венецию, Савойю… И в перспективе – Францию. Все силы он бросил, чтобы этого не допустить, но мог он так немного… Кардинальская шапка значительно укрепила бы его позиции – не быть приложением к королеве-матери, а занять место в мировой политике. Но Папа Римский тянул с подписью, а Людовик его не торопил.
Вестей из Вальтеллины не было. Зато пришел пакет из Антверпена. С нехорошим чувством Арман схватил прилагавшееся письмо. «В знак глубочайшего почтения и преданности… напоминание о подвигах… в дар… скромное искусство художника…» – Рубенс!
Торопливо разорвав бумагу – Дебурне сунулся помогать с ножом наперевес, но был отправлен прочь – Арман увидел Персея и Андромеду.
Если на Персее был вороненый доспех и красный плащ, то дева была совсем голая – белая, пухлая и пышногрудая. И чрезвычайно знакомая. Не лицом. Конечно, в сорок семь лет Мария Медичи оплыла, погрузнела, но не узнать любовницу Арман не мог.
– Дебурне! – с холодным бешенством воскликнул Арман. – Собирайся. Буди всех лакеев, с восходом мы уезжаем.
– Уезжаем? – старик пугливо покосился на картину – это отвратило его от дальнейших расспросов.
– Уезжаем, – подтвердил Арман. – В Лион. Там сейчас Бутийе разбирается с откупщиками. Мне надо с ним обсудить финансовую политику.
Картину он оставил на столе – вместе с письмом художника. Прождав своего дорогого епископа до полудня, королева отправилась к нему сама – и увидела пустой дом и подарок Рубенса, прислоненный к стене. Все стало ясно. Мария Медичи устремилась к сыну.
Через четверть часа Людовик, помазанник Божий, король Франции и Наварры, торопясь и разбрызгивая чернила, писал послу в Риме. Потом нунцию Корсини. Потом Папе Римскому Григорию XV. Содержание писем не отличалось разнообразием – король требовал, чтобы Арман Жан дю Плесси де Ришелье получил кардинальскую шапку. В самом ближайшем времени.