– Этот отец Шамбон – побочный сын барона Пюираво, – сообщает Ларошпозье. – У него протекция, рекомендация – таких до половины клира наберется.
– Невежество, грубость, скотство, одним словом! – бушует епископ. – Тьма египетская.
За окном и вправду тьма – кажется, жирная черная мгла ложится брюхом на стекло и сейчас выдавит, вползет, поглотит все и всех – Поля, Дебурне, самого Армана…
– Арман! Что с тобой? – он видит сверху испуганное лицо Поля и деловитое – Дебурне. Слуга подносит к губам бокал с вином. От глотка в груди теплеет, взгляд отрывается от окна – что ему там померещилось?
Проснувшись на следующий день, Арман увидел посреди комнаты мальчугана лет десяти – рыжеватого и тощего, как соломинка. Ребенок поклонился как благородный, и одет был не по-крестьянски – в сабо, толстые шерстяные чулки, широкие порты и дерюжный шаперон – а в истертые добела башмаки и черного цвета чулки, куртку и кюлоты.
– Это Дени, – в дверях появился Дебурне со сковородкой. – Он дымоход прочистит. А то мы с вами околеем, зима на носу.
– Это прекрасно, – Арман потер руки и поднес ко рту, согревая их дыханием – камин, понятное дело, Дебурне сегодня не топил. – Садись завтракать, Дени.
Мальчик поднял зеленые прозрачные глаза и помотал головой.
– Я не могу – мне же в трубу лезть, – тихо, но ясно произнес он.
«Ему бы в певчие с таким голосом, почему я ни разу не видел его в церкви?»
– О, действительно, – улыбнулся Арман. – Тогда помолимся.
– Я протестант, – еще тише сказал мальчик и отвернулся к окну. Дебурне грохнул сковороду на стол. Потянуло жареным мясным духом – так, что у Армана приятно застонало в желудке. Дени сглотнул, тонкая нитка слюны потянулась от угла губ к воротнику. Поймав взгляд епископа, мальчик залился краской и торопливо вытер подбородок.
– Прочистишь – и поешь, – поскорее сказал Арман. – Я тебе оставлю. Тебе три или четыре? – он помахал надетой на вилку колбаской.
Дени ничего не сказал и принялся раздеваться. Оставшись в одних подштанниках, он полез в заплатанную торбочку за платком и большой не по размеру полотняной рубахой, испачканной в саже. Глянув на его зубчато-ребристую спину, Арман вздохнул и оставил мальцу все колбаски – кроме той, что на вилке. И приналег на хлеб, макая его в растопленное сало.
Дени облачился в рубаху, обмотал платком голову, закрыв рот и нос, и полез в камин.
Арман принялся за третий ломоть, когда вниз упал первый кусок сажи. Следом еще и еще, потом раздавалось только шорканье скребка да ходила ходуном веревка, спущенная в трубу с крыши.
Неудивительно, что тяги не было – куча сажи все росла, звуки доносилось все с большей высоты, а потом вновь приблизились. Держась за веревку, Дени выскользнул из дымохода, перешагнул через сажу – и свалился перед камином, чудом не напоровшись на чугунную решетку.