Шатилов и двое морских офицеров были уже возле.
— Анна, автомобиль ждет, — сказал генерал.
— Я готова.
Раскланявшись со мной, они, сопровождаемые военными, пошли к выходу.
Переждав несколько минут, я тоже сошел в вестибюль, гости шумно расходились.
Я медленно пошел к себе, ожидая ежесекундно любой каверзы из-за угла. После столь необычного возвышения глупо было бы стать объектом мести посрамленного ротмистра или дальновидного Татищева.
Я перешел в тень деревьев и долго-долго кружил по Севастополю, пока не убедился, что никто не идет за мной. В начале четвертого часа ночи я пришел домой.
***
Утром, когда я, приняв ванну, одевался, разглядывая себя в зеркало, моя квартирная хозяйка, вдова капитана первого ранга, вошла ко мне.
— Доброго утра, Евгений Александрович.
Вдова капитана когда-то училась в Екатерининском институте для благородных девиц в Москве, поэтому навсегда сохранила жеманность, французский прононс и светские манеры.
— К вам уже трижды приходил какой-то человек… По-моему, не комильфо, но и не из простонародья.
Я предпочел бы, чтоб ко мне трижды наведался монтер или водопроводчик.
— Он и сейчас на площадке за дверью.
— Пусть войдет.
Чего мне было опасаться? До полудня я был персоной, которую ожидал прием у Шатилова, дальше я был назначен официальным спутником иностранцев. Что же «потом» — это уже будет результатом личных моих качеств и таланта.
— С добрым утречком, уважаемый Евгений Александрович, — услышал я из полуоткрывшихся дверей голос Литовцева.
Хозяйка величественно глянула и, отвечая наклоном головы на почтительное приветствие сыщика, произнесла:
— Кофе будет в гостиной, — и так же величественно вышла из комнаты.
— …Я помню чудное мгновенье — передо мной явился ты, как мимолетное виденье, как гений сыска и…
— Куда там гений! — махнув рукой, сокрушенно сказал Литовцев. — Мне, дураку, в слесари или в архив идти надо.
— Зачем припожаловал, Шерлок Холмс, хотя из тебя и Путилова не вышло?
— К вам, душечка, Евгениий Александрович, к вам, золотой мой, благодетель, — просительно улыбаясь, заговорил Литовцев.
«Опять какая-то каверза», — подумал я, вспоминая, как только вчера этот самый человек, злорадствуя и паясничая, издевался надо мной в сыскном отделении.
— Евгений Александрович, будьте отцом родным, не губите старого человека, — собирая на лице морщины, плаксиво начал он. — Поистине ослом и тупицей я был, когда захотел единоборствовать с вами.
«Новый трюк. Готовит какой-то подвох», — решил я, наблюдая в зеркало за кающимся Литовцевым.
— Говори короче, нет времени… Я приглашен в ставку, — продолжая возиться с запонками, перебил я.