Периодически на нее нисходит неземное спокойствие, все вокруг кажется белым и далеким, точно лишенным причины и следствия.
В горле наверняка торчит питательная трубка – куда без нее. Однако боли нет. Руки не слушаются, поэтому Мэй избавлена от искушения коснуться пластикового катетера, приклеенного к щеке.
Иногда она ощущает вялое движение ног, неподвластное ее воле, – они колышутся, словно тростник в слабом течении реки.
Иногда Мэй переносится в детство – маленькой девочкой гуляет с родителями по пляжу, помогает бабушке на кухне, а та рассказывает ей сказки на малопонятном китайском языке. Иногда Мэй сама превращается в бабушку, которая пересказывает те же истории уже своим внукам.
Она различает отголоски других узников Морфея: храп, ровное дыхание, стоны и крики – отзвуки кошмаров и сладких грез. Симфонию сна разбавляет скрип пластиковых комбинезонов, скрежет и грохот тележек по деревянному полу, треск вертолетов вдали.
А над всем этим витает аромат старых книг – незыблемый, как почва, корни, как деревья в их первозданном виде. Может, она вовсе не в библиотеке, а на тенистой поляне. Спит в неизлечимо больном лесу.
Приезжает мама. Какая неожиданность – и счастье! – слышать ее голос. «Как ты сюда попала?» – порывается спросить Мэй, но слова не идут.
– Что у нее с глазами? – неустанно повторяет мать. – Почему у нее такие глаза?
Мэй боится, не деформировались ли глаза во сне – выпучились или, наоборот, ввалились. Она пробует их открыть и с ужасом понимает: кожа на веках отросла и свисает складками.
Новое открытие – мамы нет рядом. Разумеется, откуда ей тут взяться? Она в телефоне – кто-то наверняка поднес трубку ей к уху. А может, мама говорит по громкой связи, именно поэтому у нее такой трескучий голос. Или по радио. Или с экрана телевизора у противоположной стены. А может, ее слова передаются по глубинному каналу – через сознание или кровь.
– Почему она так стонет? – твердит мама. – Вдруг она пытается что-то сказать?
Ночью – по крайней мере, по ощущениям сейчас именно ночь – Мэтью шепчет ей на ухо «прости».
Фраза сродни признанию в любви. Мэй уверена, что сумеет ответить, только не словами, а мыслями или через ритмичное дыхание – тайный код, разгадать который под силу лишь Мэтью.
Той же ночью или на следующую, если не среди бела дня, Мэтью ложится рядом и спит до тех пор, пока Мэй не осознает главный, единственный непреложный факт – его близость.