Сара решает сгладить неловкость очевидной приятной догадкой:
– Если ты поправился, значит Либби тоже скоро вернется.
Отец молчит, как математик, занятый сложными вычислениями.
Сара приносит ему содовую, откупоривает банку, ощущая под пальцами приятную прохладу. Кладет на стол щипчики для ногтей. Сложно сказать, кто из них двоих опекун, а кто нуждается в опеке.
С возвращением папы Сара вдруг осознает, насколько запустила хозяйство, – дом больше напоминает сад, заросший сорняками. В ванной разбросан кошачий наполнитель, в мойке громоздится гора посуды, повсюду валяются пустые жестянки из-под содовой, тарелки с недоеденной кашей начисто вылизаны кошками.
Однако отец не замечает беспорядка. Не спрашивает про собак, которые отчаянно скулят, машут хвостом и разбрызгивают воду по линолеуму.
– Можешь вывести их во двор? – просит он. – Мне надо подумать.
К счастью, он не собирается спускаться в подвал, где псы учинили настоящий погром: сгрызли уйму рулонов туалетной бумаги и коробок с крупой, перебили банки с консервированной морковью.
Первые сутки отец практически безвылазно проводит за столом, склонившись над какой-то тетрадью.
– О чем пишешь? – не выдерживает Сара.
– Сам не знаю. Просто пытаюсь разложить все по полочкам.
За весь день он ни разу не меняет позы, словно тело успело привыкнуть к неподвижности сна. Если он и начинает двигаться, то очень медленно, как будто пробивается сквозь плотную толщу воздуха. Ручка скользит по бумаге, выводя микроскопические буквы.
Сара отчаянно пытается заглушить нарастающую тревогу. Это только первый день, успокаивает она себя. Может, он еще не до конца проснулся.
При виде его Хлои улепетывает со всех ног и громко шипит.
– Это же папа, твой любимчик, – говорит Сара, но Хлои ощетинивается, распушает хвост метелкой.
Вероятно, ее настораживает отсутствие шевелюры и бороды или неестественный цвет кожи. Как бы там ни было, Хлои старается держаться от него подальше, даже к миске пробирается окольными путями.
По всем каналам обсуждают главную новость с подзаголовком «Первый исцелившийся в Санта-Лоре».
– Пап, это они про тебя! – кричит из гостиной Сара.
Но отец и не думает вставать из-за стола и по-прежнему увлеченно пишет. Издали он похож на кропотливого часовщика.
С экрана перечисляют скудные сведения, у телевизионщиков нет ни снимка пациента, ни его имени, ни данных о состоянии здоровья.
– Поищешь другую ручку? – просит отец из кухни, тщетно пытаясь реанимировать первую, однако его умозаключения истратили все чернила.
Помимо всего прочего, отец не замечает, что мамины вещи разложены по всему дому, коробки с чердака перекочевали в гостиную, явив на свет бесчисленные сокровища: свадебные фотографии, аудиозаписи, комплект украшений из бирюзы – они с Либби любовно изучали каждую мелочь, как будто силились отыскать ключ к забытой тайне. Потемневший серебряный браслет до сих пор болтается у Сары на запястье и слегка позвякивает по столу, пока она готовит из остатков хлеба сэндвичи с тунцом. Однако отец почти не притрагивается к еде.