Сейчас было около девяти вечера; плотный, пыльный, тяжелый от жары воздух висел над Лондоном, как полуспущенный воздушный шар, провисающий и душный. Желтый солнечный свет будто устал светить, и тень не приносила освежения. Только в дальнем конце улицы можно было увидеть смутную темную зелень деревьев, намекавших на близость реки. Дьюкейн, слишком нервничавший, чтобы ждать дома, шел от Эрлз-Корта пешком. Он рано поужинал с Вилли, который находился в загадочной эйфории. После ужина Вилли включил радио, и, уходя, Дьюкейн увидел, как тот кружится в гостиной под звуки до-минорного концерта Моцарта. Дьюкейн намеревался застать Бирана врасплох, поэтому, уходя, он набрал его телефонный номер и молча положил трубку, услышав знакомый высокий голос.
Когда Дьюкейн подходил к дому, он почти задыхался от беспокойства и возбуждения и был принужден несколько раз остановиться, чтобы поглубже вдохнуть плотный воздух, казалось лишенный кислорода. Наконец он остановился в нескольких шагах от дома, встряхнулся, или просто дрожь пробежала по телу, выпрямил спину и стремительно вошел в дверь. Она была открыта.
Дьюкейн замер на ступеньках с рукой, наполовину поднятой к звонку. Он опустил руку. При его взвинченных нервах все, даже самое простое, казалось мрачным предзнаменованием. Чего же он ожидал, в конце концов? Понял ли Биран значение телефонного звонка? Или видел, как он приближается? Дьюкейн стоял и размышлял. Вероятно, дверь открыта случайно. Потом он решил не звонить. Он должен просто войти.
Но когда он осторожно ступил на толстый желтый ковер, то почувствовал себя скорее тем, за кем охотятся, чем охотником. Он быстро и виновато огляделся, почти готовый уйти, остановился, прислушался. Молчание незнакомого дома сгустилось вокруг него. Погрузившись в тишину, он отметил тиканье часов, а потом расслышал и стук своего сердца. Он стоял неподвижно, разглядывая в золотистом вечернем полумраке инкрустированный столик, овальное зеркало, блестящие прутья, придерживающие на лестнице ковер. Другая дверь в дальнем углу была открыта, казалось, там горит свет; он подумал, что это, должно быть, бильярдная. Пытаясь восстановить нормальное дыхание и не идти на цыпочках, Дьюкейн открыл правую дверь. За ней, очевидно, была столовая. Огромное множество бутылок в шератонском буфете. Он отошел назад, вдохнул воздух и дошел до другой двери. Толкнул ее. Она была затемнена почти закрытыми венецианскими ставнями, сквозь которые едва пробивался свет длинными, тонкими, как волосы, линиями. Дьюкейн заморгал в этой почти тьме. Затем он различил стоявшую фигуру в дальнем углу. Фигура была замечательная, она принадлежала Джуди Макграт.