– Хелло, мой сладкий. Разве я не говорила, что мы встретимся опять?
На этот раз удивительным в Джуди Макграт было то, что на ней не было одежды.
Дьюкейн медленно вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Собравшись с силами, он внимательно огляделся. В комнате больше никого не было.
– Добрый вечер, миссис Макграт.
– Вы должны извинить мое дезабилье. Сегодня так жарко!
– Исключительно жарко и душно, – сказал Дьюкейн. Он сел в кресло и уставился на Джуди. Он мягко произнес: – Елена Троянская.
– Я знала, что вы меня вычислите, мой сладкий, вы такой умный. Хотите сигарету? Или одну из сигар Ричарда?
– Нет, спасибо.
Дьюкейн почувствовал: этот момент выходит за рамки моей привычной жизни, момент, подаренный божеством, может быть, не великим божеством и не добрым, но точно божеством. За всю свою жизнь он никогда не рассматривал обнаженную женщину таким образом.
В позе Джуди сквозила какая-то неловкость. Человеческому телу, даже телу прекрасной женщины, трудно оставаться в полной неподвижности. Она стояла вполоборота к нему, одно колено согнуто, плечо опущено, подбородок вытянут, как будто она смотрит на него через какое-то препятствие. Ее телу как будто недоставало властности, свойственной ее красоте, оно слегка стыдилось того, что обычно не выставляется, и стыд этот внешне не проявляется, он просто бессознательно ощущается. Если даже самой миссис Макграт легко и привычно было ходить обнаженной, то ее тело все-таки слегка стеснялось. Полубессознательно Дьюкейн заметил это и был тронут. Солнечный свет проникал сквозь щели жалюзи и наполнял комнату плотным пыльным полусветом, теплым золотисто-коричневым воздухом, в центре которого тело Джуди Макграт выпрямилось, чуть передвинулось, похожее на медовый столп, распространяющий лимонный аромат. Теплый свет ласкал ее, узнавал ее, смешивался с нею. Ее черные волосы чуть отдавали коричневым блеском, словно покрытые бронзовой патиной, а тень между ее большими круглыми, слегка обвисшими грудями казалась смутно-коричневой. Глаза Джуди сузились, превратившись в щелки, почти закрылись. Она слегка изогнула тело, показывая изгиб ягодицы, подчеркнутый тонкой дугой рассеянного фосфоресцирующего света.
Дьюкейн глубоко вдохнул и подавил выдох, чтобы не вздохнуть. Он сказал:
– Я пришел сюда поговорить с мистером Бираном, но вы тоже подходите.
– Если вы имеете во мне нужду, мой сладкий, я ваша.
– Почему Рэдичи покончил с собой?
– Я не знаю, мой сладкий. Мистер Рэдичи был странным человеком со странными привычками, ему в голову лезли всякие странные мысли.